Вчера в Москве лидер коммунистов Геннадий Зюганов отметил день рождения Ленина прямо в его Мавзолее и остался доволен. Этого нельзя сказать о специальном корреспонденте Ъ АНДРЕЕ КОЛЕСНИКОВЕ.
Многолюдно было в этот день на Красной площади. Не иссякал человеческий поток к Мавзолею Ленина. Членам КПРФ разрешили повидаться с Ильичем.
В прошлом году все было иначе. 22 апреля на Красную площадь попали горстка активистов из РКРП, человек, может быть, двадцать. Им позволили возложить цветы к входу в Мавзолей, а тех, у кого цветов не было, не подпустили даже к входу.
Не то вчера. КПРФ получила возможность посмотреть на своего любимца. Был там и я. У турникетов возле входа на площадь была чудовищная давка. Толпа состояла в основном из людей пожилых, с палочками, а человек, стоявший передо мной, вообще пришел на протезах. Так что двигались не очень резво.
К тому же настоящий праздник в этот день был ведь только у членов КПРФ. Остальных милиционеры и распорядители с красными нарукавными повязками на глазок, но совершенно безошибочно отсекали. Так что многочисленные члены других коммунистических партий и организаций попусту топтались у турникетов, громко ругались и бузили. Главным образом возмущались члены все той же РКРП, которых, видимо, подпустят к Мавзолею, соблюдая очередность, только через год.
Не хотели пускать и меня, остановили категорически, потому что я, конечно, всем своим видом не соответствовал представлениям милиции о коммунизме, но тут один из распорядителей закричал: "Пропустите секретаря окружкома!" И втащил меня за турникеты, на площадь. А потом шепнул на прощанье: "Идите, товарищ, и ничего не бойтесь".
Он предупреждал, конечно, не зря. Я очень давно не был в Мавзолее. Ступеньки, ведущие куда-то в мягкую темноту, милиционеры, застывшие на крутых поворотах, действовали на нервы. Наконец, я подошел к нему.
Владимир Ильич в день своего 131-го дня рождения выглядел хорошо и весь светился изнутри каким-то необъяснимым светом. Впрочем, информированные люди знают, что за этот свет Институт технического стекла под руководством господина Солинова получил в свое время Государственную премию.
Семислойное бронированное стекло, исключающее к тому же возможность снимать Ильича с применением любительской фотовспышки, надежно защищало меня от него. И все-таки было по-прежнему не по себе. Я посмотрел на его лицо, его руки — и вдруг даже вздрогнул. Ильич отчетливо показывал мне кулак. Я готов был поклясться, что раньше, еще когда я был маленьким, обе руки у него спокойно лежали на животе. А теперь он лежал, тихонько улыбался мне своей еле заметной нечеловеческой улыбкой,— и грозил кулаком.
Я вышел на свежий воздух. Из Мавзолея выходили такие же, как и я, люди. У них были в основном просветленные лица. Я решился спросить у одного старика, видел ли он, что Ленин только что показал нам кулак. Он рассердился, назвал меня провокатором и сказал, что у меня все равно не хватит фотопленки, чтобы испоганить ему этот день. А у меня ее вообще не было.
Пока мой путь лежал вдоль Кремлевской стены, я стал спрашивать у других людей, казавшимися мне более спокойными, грозил ли им Ильич кулаком. Два вьетнамца, хорошо говорящих по-русски, громко засмеялись и отрицательно покачали головами. Два плохо одетых молодых человека обошли меня стороной, как чуму.
Получалось, что Ильич грозит кулаком лично мне. Но за что? Все разъяснилось поздно вечером, когда я, окончательно встревоженный, позвонил бывшему сотруднику лаборатории Ленина, генеральному директору фирмы "Ритуал-сервис" Георгию Тищенко. Он сказал, что Ильич и правда крепко сжимает правый кулак. Он не разжимал его еще при жизни, после нескольких инсультов. Я вздохнул с облегчение и задумался, а почему же никто, кроме меня, не обратил внимание на такую важную деталь в его экстерьере. И более того, почему я никогда раньше не слышал про то, что Ленин грозит кулаком каждому посетителю? Тут было о чем подумать.
Меня отвлекла экскурсия. Женщина лет сорока пяти отлично поставленным голосом рассказывала группе коммунистов о захоронениях в стене. В ее изложении видные государственные деятели не были бывшими: генеральный секретарь Черненко, министр, первый летчик-космонавт, генеральный секретарь Андропов, генеральный секретарь Брежнев, нарком, председатель Моссовета, нарком... Она рассказывала о них как об активно действующих; не преувеличивала, но и не преуменьшала их роль в общественной жизни.
А потом в Мавзолей ступила нога лидера КПРФ Геннадия Зюганова. Его не было под землей довольно долго. Потом он делился с обступившими его журналистами о своих впечатлениях.
— С праздником вас! — поздравил он.— С Красной горкой!
Он привел слова из полного собрания сочинения Черчилля, который, оказывается, сказал как-то, что, когда ум Ленина светился, он видел сразу весь мир. Я опять подумал, что, конечно, хорошо поработали сотрудники Института технического стекла, впервые в мире применив для освещения ума Ленина оптоволоконную технологию.
Потом оказалось, что Геннадий Андреевич только что вернулся из Молдавии (см. стр. 3), где раньше, по его словам, из каждого дома лилась песня и доброе вино. Я только представил себе умалишенную республику, в которой из каждого дома круглые сутки льются песни и доброе вино, как господин Зюганов успокоил, что теперь этого нет и на 80 процентов.
А потом он опять вернулся к Ленину. На вопрос, нельзя ли все-таки похоронить Ленина по-человечески, Геннадий Андреевич живо откликнулся, что можно, но для этого нужно согласие всех родственников, а также всех людей, которые принимали решение о захоронении Ленина в Мавзолее, и особо отметил, что никого из этих людей, безусловно, нет в живых и многие покоятся именно здесь, на Красной площади.
Он сказал даже, что, по его мнению, решение должно быть принято коллегиально, а не путем опроса каждого по отдельности.
— Без этого никто к нему не может даже подступаться! — заявил Геннадий Зюганов.— И нечего туда лезть в нетрезвом виде с грязными руками.
Этот день был больше моего понимания.
АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ