В понедельник можно праздновать начало нового политического года в России: переизбранный на второй срок 3 июля Борис Ельцин в своем телеобращении к согражданам сообщил, что 23 декабря выходит на работу. Конечно, отсутствие Ельцина в Кремле отнюдь не означало, что страна на протяжении почти шести месяцев жила "без президента" — под большинством важных властных решений, принятых за это время, стоит его подпись. Как бы то ни было, завершен период, когда главной новостью от Ельцина была информация о силе его рукопожатия. Комментарий ВЕРОНИКИ Ъ-КУЦЫЛЛО.
Перед Борисом Ельциным стоит непростая задача. С одной стороны, по возвращении в Кремль он неизбежно должен будет предпринять некие шаги, доказывающие его профпригодность. Ощущение этой "неизбежности" и есть источник появлявшихся на протяжении последнего время многочисленных версий о том, кого именно президент изберет первыми жертвами своего окончательного выздоровления. Тем более что для тех, кто хорошо знает характер Бориса Ельцина, слова, произнесенные им ровно месяц назад: "Всем придется отчитаться" — отнюдь не пустой звук.
С другой стороны, если с возвращением президента во внутренней политической жизни страны произойдут какие-либо кардинальные изменения, это как бы уже само по себе подтвердит тезис оппозиции о "шестимесячном безвластии" и "разгуле регентщины". Пристрастная ревизия всего произошедшего за время отсутствия Ельцина в Кремле невыгодна ему самому — почти все существенные политические события (отставка Александра Лебедя, ВЧК, решение о выводе из Чечни двух последних российских дивизий, первое и пока последнее заседание "четверки", оказавшейся на деле "восьмеркой", и проч.) произведены либо по президентскому указу, либо устно благословлены президентом. "Спрашивать" Ельцин может только за то, как выполнялись или не выполнялись его решения. Но и здесь его возможности ограничены: накануне "года согласия и примирения", предполагающего относительное политическое умиротворение в обществе, внутривластные отношения тоже должны нести на себе печать стабильности.
Российские политики прекрасно это понимают. Но понимают они и то, что последнюю проблему президенту решить довольно легко: достаточно не выносить сор из избы, а "спрашивать" келейно. Спрос от этого не станет менее болезненным. К тому же возможность столкновения двух направлений — демонстрации стабильности власти и излюбленного президентом "эффекта отстранения" от происходящего в стране (когда президент выступает в роли "высшего судии", к сожалению, обладающего нерадивыми подданными) — тоже не добавляет действующим политикам уверенности в завтрашнем дне.
Впрочем, к премьеру и главе администрации пока это, видимо, не относится: они не только, как заявил вчера Ельцин, "уже отчитались", но и сумели набрать дополнительные "очки" как раз к моменту выхода президента на работу: Черномырдин вчера получил бюджет во втором чтении (см. стр. 2), а Чубайс, которого пресса и считала наиболее вероятной жертвой будущих кадровых перестановок, довольно удачно съездил в Татарию. Если для премьера визит на ЕлАЗ был достаточно дежурным — Черномырдин просто лично прорекламировал дешевый джип "Шевроле-Блейзер" (см. стр. 8), — то Чубайс получил от него гораздо больше, чем можно было предполагать.
Уважительные отношения с президентом Татарии давно считаются в России признаком хорошего политического тона, которого как раз пока недостает новому образу Чубайса. А прием главы администрации и в Казани, и в Елабуге был более чем уважительным — журналисты, имевшие опыт предвыборных поездок с Борисом Ельциным, сравнивали его с "царским" (то есть "президентским"). Слова Шаймиева, произнесенные в Елабуге в адрес Чубайса ("Когда Анатолий Борисович уходил из правительства, я в одном из своих интервью сказал, что он обязательно вернется. И мои слова сбылись. Я считаю, что России нужны молодые, компетентные люди, глубоко понимающие рыночные условия, которые не всегда нам даже сегодня во всем понятны"), могут быть использованы главой администрации как щит от нападок коммунистов и влиятельных политиков, считающих, что Чубайс "ссорит Кремль с регионами".
Тем не менее возвращение президента в Кремль таит в себе угрозу положению Чубайса — как, впрочем, и Черномырдина. Дело в том, что президент убеждаем. Принимаемые им решения часто зависят от мнения последнего собеседника. Во время болезни его контакты были ограничены, а оказываемое на него воздействие — более или менее согласованным. Теперь же возможность влиять на президента получит значительно большее число людей. А значит, возрастет количество принимаемых решений, а также вероятность того, что среди них будут весьма противоречивые.