Самый лаконичный театральный фестиваль "Европейское театральное пространство в Петербурге" показал на сцене брянцевского ТЮЗа "Педагогическую поэму" таллинского Театра N 099. Смотрела ЕЛЕНА ГЕРУСОВА.
В афише фестиваля всего три спектакля, но проводят его сразу два театра на основании практической концепции. "Европейское театральное пространство" — часть лабораторного фестиваля "Театральное пространство Андрея Могучего" (ТПАМ), который устраивает Формальный театр в партнерстве с БДТ имени Товстоногова. Для БДТ тут перспектива такая, что авторы, участвующие в фестивале, ставят свои спектакли в этом сезоне в БДТ. Это своего рода наглядный комментарий к программе, заявленной главным режиссером театра Андреем Могучим. До "Педагогической поэмы" уже Иван Вырыпаев показал "Иллюзии" (театр "Практика"), на очереди — спектакль Эльмо Нюганена "Я любил немку" (Таллинский городской театр).
Театр N 099 — проект уже достаточно известный. В его названии заложена точка обратного отсчета. 99-й спектакль станет последней постановкой, после чего театр обещают закрыть. "Педагогическая поэма" идет под номером 63, и ее уже знают на фестивалях: совсем недавно, за пару дней до Петербурга, театр побывал в Москве на фестивале NET.
Cчитается, что Тийт Оясоо и Эне Лийз Семпер поставили этот спектакль по мотивам одноименной книги Макаренко и труду Станиславского "Работа актера над собой". Но прямого следования сюжетам этих столь разных историй воспитания и обучения в спектакле, конечно же, нет. Хотя именно тема формирования актера и является сутью содержания этого спектакля, довольно смело пополнившего список театральных "Открытых уроков".
В спектакле занят двадцать шестой выпуск школы театрального искусства Эстонской академии музыки и театра — это, собственно, и есть курс Тийта Оясоо, а также актриса Марика Ваарик в роли педагога.
Спектакль начинается при полном затемнении, потом зритель видит огороженную бортиками хоккейной коробки сценическую площадку с крашеным дощатым полом, одновременно напоминающую и школьный спортзал, и среднестатистический класс любой театральной школы. В центре стоит гроб, у левого борта — фортепиано.
Первой на сцену выходит серьезная девочка и говорит, о том, что она готова. Готовность учиться — это и есть первый этап обучения. В "коробку" вваливается пестрая стая ее сокурсников. Ребята открывают гроб, и оказывается, что в нем находится немолодая, всклокоченная женщина — то ли в ночном халате, то ли в вечернем платье. Дальше начинается актерский тренинг, в процессе которого смешиваются этюды и упражнения — жестокие и остроумные, игровые и примитивные, но при этом необходимые для освоения профессии. Ребята демонстрируют полное подчинение педагогу. Но в какой-то момент героиня Марики Ваарик, та самая почившая в бозе актриса и педагог, удаляется — и студенты остаются "беспризорниками".
Двадцать шестой выпуск Эстонской академии демонстрирует отличную степень драматического напряжения, построенного на психологическом откровении и физиологическом раскрепощении. И смысл тут в переходе физической близости в психологическое откровение.
В финале спектакля загримированные под древних стариков ученики вновь выносят на сцену гроб и с искренним чувством поют над трупом балладу. Выпуск вообще отлично поет и отлично двигается. Все второе действие состоит из небольших этюдов, посвященных драматургии отношений, и вот когда в действие включаются принципы психологического театра и должен был бы возникнуть драматизм, молодые актеры выглядят чуть более слабо. Впрочем, возможно, именно эти актеры Тийту Оясоо и нужны. Неслучайно режиссер открыто демонстрирует такой неоднозначный прием: чтобы до настоящих слез разругаться, его ученики сначала едят репчатый лук. Если для выполнения нужных режиссеру задач не важно, луковое на сцене горе или какое-то другое, то это его право.
Марика Ваарик, кстати, работает в этом спектакле в рамках гротеска. Трагический монолог ее героини в стиле псевдопсихологического, а на самом деле традиционного и несколько архаичного декламационного театра выглядит во многом комично, контрастируя с современной лексикой, которую используют ребята.
Проблема "Педагогической поэмы" в другом: собственно педагогический метод тут оказывается не слишком выверенным, а выбор этюдов, включенных в спектакль, выглядит не всегда обязательным. Да и сама история с педагогом, почивающим в гробу, но актерски все же побеждающим молодую и явно талантливую массу учеников, немного смутная.