Художественному руководителю оперы и главному дирижеру Государственного академического Мариинского театра Валерию Гергиеву присвоено звание народного артиста Российской Федерации. Накануне подписания президентского указа Гергиев реализовал еще один из своих проектов — на сцене Мариинки состоялась премьера опальной оперы Шостаковича "Леди Макбет Мценского уезда". На следующее утро шла "Катерина Измайлова" (премьера прошлого сезона). Петербургская публика получила уникальную возможность сопоставить две редакции оперы.
Как известно, работу над второй версией Шостакович начал в 50-е годы, чтобы вернуть репрессированную оперу на сцену. История "Леди Макбет"--"Катерины" в Петербурге расценивается как свое кровное дело: в 50-е борьбу с соответствующими инстанциями за право ее постановки вели Малый оперный и Кировский (победил Театр Станиславского и Немировича-Данченко, где в 1962 году состоялась премьера второй редакции); на "Ленфильме" была снята экранная версия с Галиной Вишневской. Исполнив "Леди Макбет" в июне, Гергиев чуть-чуть опередил Мстислава Ростроповича, который, будучи убежденным сторонником первой редакции, собирается продирижировать оперой в сентябре этого года.
В 1936 году статьей "Сумбур вместо музыки" была оборвана оперная карьера Шостаковича — событие, которое Дэвид Паунтни, поставивший на сцене Английской национальной оперы дилогию "Макбет" Верди — "Леди Макбет Мценского уезда" Шостаковича, расценил так: "Мы потеряли Верди ХХ века". А выдающийся русский музыковед Генрих Орлов написал о "Леди Макбет" и Четвертой симфонии: "Вид, открывающийся с этой двуглавой вершины, никогда больше не предстанет нашему взору: это была первая великая опера и первая великая симфония, появившиеся в России после революции". Главное, по мнению исследователя, заключается в том, что эти творения оказались вершинами внутренней свободы композитора — "концентрированным и неискаженным проявлением того, чем был Шостакович в возрасте 25-30 лет", и что его произведения после 1936-го будут "защищены броней логических построений".
После "Катерины" "Леди Макбет" может временами казаться неотчеканенной, не отлитой в законченную и неотменяемую форму. В ней больше уходов из музыкального в речевое — пассажей на стыке sprechstimme и разговорных диалогов. Отсутствие колючего и уничтожающе характерного (как шостаковичевские скерцо) галопа полицейских между 7-й и 8-й картинами ощущается как музыкальная и драматургическая "яма". Зато в третьей картине — яростной любовной схватке, оркестровый натурализм которой (с знаменитыми глиссандо тромбонов) один американский критик окрестил "порнофонией", — все наконец вернулось на свои места. Вторжение Бориса Тимофеевича (не в спальню Катерины, но в ситуацию и в ткань партитуры) здесь не ломает кульминацию сцены, из-за чего во второй редакции она кажется неловко прикрытой фиговым листочком. Однако главное впечатление производят не эти фрагменты, но оригинальная высокая тесситура вокальных партий, что меняет облик главной героини и всей оперы. Голошение — вот чего требовал Шостакович от своей Катерины и, соответственно, повышенного тонуса большинства сцен. Сильный, ясный и пронзительный голос Ларисы Гоголевской--Катерины столь же точно отвечает этому требованию, как ее облик и сценическое поведение — оригинальному персонажу оперы. Поставленный для "Катерины Измайловой" выход тоскующей благородной героини в "Леди Макбет" не состоялся: Катерина Ларисы Гоголевской, одуревая от скуки, появляется в окне кустодиевской купчихой, и это единственное заметное изменение в постановке.
Сравнивать музыкальные и драматургические достоинства опер, сохраняя при этом необходимое хладнокровие, довольно трудно: выбор одной из редакций по резонам чисто художественным до сих пор представляется невозможным — как выбор между Шостаковичем до и после 1936 года.
ОЛЬГА Ъ-МАНУЛКИНА