Совсем молоденький ковбой нервно ходит туда-сюда в ожидании своей очереди. Потом снимает шляпу и, склонив белобрысую голову, молится. Через минуту он оседлает разъяренного быка под тонну весом, и никому не известно, чем это закончится. Наконец боковая дверь бокса распахивается и бык по кличке Завтра Не Наступит буквально вылетает на арену. Его мышцы налиты свирепой силой, пена слетает с морды. Он начинает брыкаться, подзуживаемый ремнем, перехватывающим его живот, то сгибаясь в подкову, когда все четыре копыта отрываются от земли, то закидывая зад так высоко, что вытягивается в вертикальную прямую линию — только бы сбросить седока. Еще миг назад тот был способен на автономные движения, а теперь похож на тряпичную куклу, мотающуюся взад-вперед с амплитудой, немыслимой для позвоночника живого человека. Одна рука наездника мертвой хваткой сжимает веревку, другая отведена в сторону, а ноги сжимают бока быка, подзадоривая его шпорами и заставляя брыкаться сильнее.
Этого быка специально вывели для родео, скрещивая самых больших и злых. Он умеет вертеться волчком и мотаться из стороны в сторону. Ведь на родео от животного тоже многое зависит: равное количество баллов начисляется как наезднику, так и быку. И восемь секунд, которые ковбою нужно продержаться на нем, кажутся вечностью. А ведь ради дополнительных очков и без того бешеное животное надо еще и пришпоривать. Да и смотреть, куда мотнется свободная рука: если она, например, коснется не то что быка, а хотя бы шляпы, тут же дисквалифицируют. Но вот через восемь секунд раздается спасительный зуммер, и пара всадников в белых рубашках подгарцовывают к неразлучным в своем неуемном танце быку и наезднику. Тот перебирается на лошадь к одному из них, в то время как другой ослабляет ремень, чтобы бык успокоился. Зрители хлопают умению смельчака, а ведущий объявляет, что по результатам дня он вышел на первое место на самом грандиозном родео в Америке Cheyenne Frontier Days.
Каждый июль вот уже 129 лет у четверти миллиона американцев просыпаются дремлющие в них ковбои. Мужчины и женщины, офисные трутни и доктора облачаются в джинсы с широкими металлическими пряхами, ковбойские сапоги и шляпы стетсон и съезжаются в город Шайенн, штат Вайоминг. Бесконечные прерии с востока и огромное голубое небо над головой манит тех, кто неравнодушен к ауре американского запада и ведется на призыв "Испытай на себе легенду". В Шайенне они ходят на родео, ездят по бизоньим ранчо, завтракают блинами, приготовленными на главной площади добровольцами для 30 тыс. гостей, смотрят конные парады и индейские пау-вау и слушают лучших исполнителей кантри. Но самое главное, что бок о бок с ними то же самое делают тысячи настоящих ковбоев со всех концов Соединенных Штатов.
Запад Америки — одна из ярчайших субкультур со своим фольклором, героями, модой, музыкой. Тут с удивлением начинаешь понимать, что рекламистам Marlboro особенно ничего не надо было преувеличивать! Американский ковбой действительно живет под бескрайним небом среди красивой природы и управляется с норовистыми лошадьми на фоне огненных закатов — недаром вздыбившийся скакун с наездником украшает номерные знаки в штате Вайоминг. Он носит сапоги со шпорами, стетсон и клетчатую рубаху под кожаной жилеткой с бахромой. И, конечно, джинсы — ни в коем случае не выбеленные и обязательно фирмы Wrangler. У настоящего ковбоя их три пары: на размер больше — для тренировок, впору — для родео — и на размер меньше — для танцев в салунах, где сохранились знакомые по фильмам распашные двустворчатые двери. Он немногословен, но когда открывает рот, то говорит кинофразами: от "вам предоставляется бесценная возможность заткнуться" до "мое мнение основывается на неудачных отношениях с быками и женщинами".
Он с детства вдыхает запах сбруи и седла, в школе у него родео, как у нас физкультура. В 16 он уже объезжает диких мустангов и быков, проявляя навыки, несвойственные для компьютерного XXI века. А потом романтика становится образом жизни. На старом пикапе он колесит по американскому западу от одного родео до другого, либо срывая аплодисменты, либо выбираясь из-под копыт. Лишь единицы поднимаются до участия в самом престижном "кубке чемпионов" National Rodeo Finals и годовых заработков свыше $60 тыс.— столько какой-нибудь профессиональный баскетболист с гораздо меньшим риском зарабатывает за неделю!
Большинство мужчин (да и женщин) на трибунах одеты по-ковбойски. Многие из них сами баловались в молодости, но травмы и возраст сделали из них зрителей. А больше половины участников родео вообще никогда не работали на ранчо и навозом от них не пахнет: эти люди служат бухгалтерами или медбратьями, но держат лошадей, и родео для них как хобби. "Ковбой в Америке сегодня это зов души, это образ жизни. Когда много времени проводишь с людьми, начинает сильно тянуть к лошадям",— сказал мне Билл Левковиц, топ-менеджер лыжного курорта "Джексон Хоул" и единственный известный мне ковбой-еврей.
"Прошу всех встать, лэйдизэнджентльмен, ради самых красивых цветов на планете, красного, белого и синего! Да хранит Бог Америку!" — раздается над трибунами. Пока играют гимн и объявляют участников (быков, кстати, тоже перечисляли, и клички у некоторых были устрашающие: Люцифер, Дыхание Локомотива и Хищник), я смотрю, как готовятся ковбои. Какие-то разогреваются, как спортсмены, другие встают в позу всадника и борются с воображаемым конем. Я уже знаю, что под одеждой у них чуть ли не каждый сустав перебинтован, на копчике специальная накладка, наколенники, налокотники... но публике это показывать не принято. А рабочую руку, ту, которой они держатся за веревку, чтобы не свалиться с лощади или быка, и на которую приходится адская нагрузка, забинтовывают в полусогнутом положении, чтобы хоть как-то помочь связкам.
Родео между тем идет своим чередом. После езды на необъезженном жеребце с седлом приходит черед арканить бычка на скаку, после чего наездник соскакивает на землю, закрепив свободный конец лассо за седельный рожок, валит и стреноживает бычка. Потом выступают те, что на скаку перескакивают на бычка и, упираясь каблуками в землю, тормозят его, поднимают 200-килограммовое животное, бросают на землю и стреноживают. Потом бычка ловили два наездника, когда один арканил рога или шею, а второй — обе задние ноги. ("Это только кажется, что ковбой их арканит на лету, на самом деле он метит на опережение и бычок сам вступает в петлю",— объяснили мне.) И если все эти виды состязаний имели какую-то связь с работой на ранчо, то езда на быке выглядела опасным безумием. Ни одно родео не обходится без того, чтобы санитары не уносили кого-то на носилках. Наверное, началось все с того, что один ковбой, выпив горячительного, заносчиво сказал другому: "А спорим, что я оседлаю вон того бычину?"
Я смотрю на уже отстрелявшихся лошадей и ковбоев. Первые машут хвостами и попукивают. Вторые висят на ограде и поплевывают. Но даже в этой расслабленности читается принадлежность и тех и других к славным традициям американского запада.