Карта памяти
Многим из нас когда-то помогли — словом ли, делом, участием, лаской, любовью, примером, советом, деньгами. И если бы не эта помощь, жизнь каждого потекла бы совсем по иному руслу. В новой рубрике "Карта памяти" писатель ЕВГЕНИЙ ПОПОВ разговаривает об этом с нашими знаменитыми современниками. Сегодняшний его собеседник — народный художник России, дважды лауреат Государственной премии РФ БОРИС МЕССЕРЕР.
— Борис, ты всегда знал, что станешь художником? Или подростком мечтал о звездной карьере футболиста, например?
—...Война, эвакуация, Куйбышев — нынешняя Самара. Трехкомнатная квартира на три семьи. У нас в соседях главный художник Большого театра Петр Владимирович Вильямс с женой Анусей. Я был очарован Вильямсом, будущим лауреатом целых трех Сталинских премий. Он — медлительный, меланхолический — часами трудился у себя в комнате и милостиво позволял мне, мальчишке, лицезреть это волшебство — рукотворное сплетение линий, магию сотворения иного, художественного мира.
— Но ведь ты неоднократно говорил мне, что считаешь своим учителем художника Фонвизина...
— Артура Владимировича Фонвизина и двух других "Ф", Фалька и Фаворского, объявили в 37-м году главарями "шайки формалистов", и шлейф этот тянулся за ними всю жизнь. Фонвизин почти ничего не зарабатывал, жил в нищете. Ради заработка даже подрядился однажды изготовить копию картины Сурикова "Боярыня Морозова"... Мне повезло, я стал у него часто бывать в их крохотной однокомнатной квартире на Песчаной улице, где он жил с женой Натальей Осиповной и сыном Сережей. Но к нему, как к гуру, всегда тянулась молодежь. Фонвизин, мастер мерцающей "сезанновской" акварели, главному нас научил — свободному живописанию кистью и вообще свободе. Он — художник мировой величины.
— Бог ты мой! Каких только мировых величин ты не встречал в жизни! Шостакович, Прокофьев, Юткевич, Немирович-Данченко, Уланова, Эрдман... Позже — Высоцкий, Венедикт Ерофеев...
— Но вот тебе напоследок еще одно воспоминание. Как-то "на заре туманной юности" я пошел в ларек при московском отделении Союза художников. Там, в нынешнем Ермолаевском переулке, торговала красками совершенно безумная баба — Нинка что ли ее звали. Была она толстая, оплывшая, взлохмаченная. И вдобавок фантастически материлась при всех, не обращая внимания на личность покупателя — дамочка ль перед ней или седовласый академик... Нервным таким матом — трам-тарарам, долго будете в красках копаться, трах-тарарах... Меня же она вдруг неизвестно отчего с первого раза запомнила, выделила, признала настоящим художником. И почему-то всегда именовала потом "Котик — серенькие глазки". Как ни смешно сейчас звучит, но это меня тогда непонятно почему взбодрило, придало уверенности. Я потратил в тот день кучу денег на краски и понял, что все, Рубикон перейден. Деньги истрачены, надо работать, надо действительно становиться настоящим художником... Кстати, единственная тройка у меня в дипломе была за акварель. В институте мне так и не простили, что я якшаюсь с "формалистом".
— Резюмируем: Вильямс дал тебе импульс, Фонвизин научил, Нинка-матерщинница стала первой поклонницей Художника.
— Упрощаешь, Попов, вечно ты упрощаешь...
Полная версия rusfond.ru/epopov