Соловецкие острова, затерянные в Белом море,—край земли. Именно поэтому в XV веке монахи Герман и Савватий выбрали это место для отшельничества. А в начале XX века новая власть основала здесь первый в СССР лагерь особого назначения. Сегодня Соловки—это монастырь, музей и поселок—миры, существующие рядом и каждый по своему уставу. Общественная палата начала борьбу за присвоение Соловкам статуса «духовно-исторического места». Но для тех, кто связал свою жизнь с островами, Соловки давно стали особым местом.
В 1990 году на острове вновь появились монахи. Помимо центрального монастыря на Большом Соловецком острове, по островам разбросаны скиты. До революции монастырь принимал до 30 тысяч паломников в год. В 2007-м статистика вновь выдала эту цифру: 9 тысяч паломников плюс 20 тысяч туристов. Они—главный источник заработка местного населения. В поселке 7 гостиниц. Старые рыболовецкие лачуги пестрят вывесками Solovki souvenir, где продают все—от вырезанных из дерева статуэток монахов до соловецких камушков. Местные жители пускают на постой за отдельную плату. Коротким северным летом все спешат заработать—зимой-то туристов нет. Цены на продовольствие взлетают до таких высот, что в магазины местные заглядывают только, как в музей. Сами живут запасами—соленой рыбой и овощами с огорода. Зато на острове совсем нет хищных зверей и преступности. Двери не запирают, а ключи от машин оставляют в замках зажигания—далеко не уедешь, кругом море.
Польский писатель Мариуш Вильк приехал сюда 10 лет назад туристом на два дня, чтобы остаться навсегда. Женился на русской, обустроили садик во дворе дома на европейский манер, Мариуш выучил русский и написал на нем книгу о Соловках.
Валентина Кузнецова руководит лодочной станцией на Соловецких озерах. Приехала сюда 19-летней и застряла на 40 лет. В сезон живет в лесной избе у озера без электричества и воды. Рассказывает: «Вместо телевизора в окно поглядываю: там и лисица подойдет кошкино молоко допить, и птички прилетят. И есть у меня куда уехать, да я не хочу».
… Рыбаку дяде Коле 82 года. На остров он с женой Шурой приехал с материка в 1975-м в поисках работы. Дали им полдома с русской печью на Секирной горе. На ней вместо купола соорудили когда-то маяк с лампой в 1 тысячу киловатт. «Сама гора 77 метров да церковь еще 20—видно было наш маяк за 40 километров,—гордится дядя Коля, проработавший на маяке 17 лет.—А в церкви у нас склады были продуктовые».
Сегодня дядя Коля и баба Шура живут в центре поселка у стен монастыря, на берегу Святого озера. «Дом наш от монахов остался. Спасибо им»,—говорит дядя Коля. Бывший двухэтажный Николаевский корпус для паломников, построенный 150 лет назад, сначала переоборудовали в бараки для заключенных, а потом—в квартиры. «Одна беда—ветра сильные. А зимой и вовсе дни короткие. На рыбалку только приедешь, а уже домой надо собираться».
Снасти у здешних рыбаков—голый светлый крючок. «Селедочка, навага, камбала—вся наша. Не торгуем, боже упаси. Бывало, ведро селедки привезешь, так соседям раздаем, на зиму морозим и в погреб». Из пятерых детей дяди Коли на острове остались только сын и дочь—оба работают в музее. «Не держится молодежь в поселке,—сокрушается дядя Коля.—Но мы с бабкой с Соловков никуда!»
… На берегу бухты Благополучия сквозь поклонный крест, установленный прямо в воде, виден двухэтажный дом с резными наличниками. Там живет кресторез Георгий Кожокарь. Он приехал на остров 20 лет назад из Молдавии. «Мы с женой отправились тогда путешествовать по Северу России, изучая архитектуру. И куда бы ни приезжали, нам говорили: «Вот на Соловках, это да!» Ну, мы и добрались сюда. И остались». Георгий стал главным архитектором музея. Исследуя надписи на древних крестах, он начал вырезать кресты сам. Сегодня он возглавляет монастырскую кресторезную мастерскую. Вырезанные им поклонные кресты устанавливаются на острове или уезжают в далекие края—на Валаам, в Санкт-Петербург, за границу. Георгий говорит, что его духовник, отец Иоанн Крестьянкин на вопрос, сколько ему кресторезным делом предстоит заниматься в жизни, ответил: «Сколько на Соловках крестов стояло до революции? Три тысячи? Вот и режь, чтобы было их столько же…».
… Монахи, которым Большой Соловецкий остров с туристами кажется слишком мирским, спасаются на дальнем острове архипелага Анзере, когда-то самом безмолвном месте в России. Сюда и приезжает со своей бригадой плотник Андрей Устинов. Многонедельная борода, одежда в опилках, карандаш за ухом—говорит, что не вынимает его, даже когда спит. У Андрея редкая специализация. Он тешет лемех—деревянную черепицу, которой в старину покрывали купола храмов. Семь лет Андрей со своей бригадой из Вышнего Волочка приезжает восстанавливать Анзер, этим летом они ставят уже четвертую часовню.
Посреди мастерской—деревянная главка, на которую одну за другой Андрей приколачивает лемешины. По образованию инженер-механик, Андрей в армии попал на строительство храма. А отслужив, не нашел работу по специальности и вернулся в бригаду строить. «Богатые люди любые деньги предлагали, чтобы мы им дома построили. Один раз мы согласились. И ничего хорошего не вышло. Все, что я купил на заработанные деньги, у меня украли. Если строишь храмы—ни на что другое нельзя отвлекаться»,—рассуждает Андрей.
Обедают плотники в развалинах братского корпуса Троицкого скита красного кирпича. Молитва перед едой. На столе тушеная крапива с луком, макароны по-флотски и главное местное лакомство—жареная селедка.
«Соловки как вторая Родина стали,—объясняет нам Андрей на прощание.—На Анзер меня каждый год тянет. Но мирским-женатым здесь не место. Благодать чувствуешь, как только с корабля сходишь. Ни электричества, ни суеты. Это место для отшельников, которые решили посвятить себя Богу. На Большом Соловецком уже не так. Местное население потихоньку разбавляет атмосферу монашеской жизни».
Сегодня на островах живут чуть больше тысячи человек. Точнее—1006. Каждый на счету, и у каждого—своя история. Люди едут сюда от больших городов и нервных карьер. На Западе это называют дауншифтингом. В России—спасением души.
Фото AGENCY.PHOTOGRAPHER.RU