Да и в грузинском правительстве израильским генералам есть с кем поговорить без переводчика. Свободно владеют ивритом госминистр реинтеграции Темури Якобашвили, который сейчас часто выступает по израильскому радио и ТВ, и 30-летний министр обороны Грузии Давид Кезерашвили, который оканчивал школу в Холоне—городе в черте большого Тель-Авива.
То, что израильские частные компании, организованные отставными военными, участвуют в модернизации грузинской армии, было известно давно. По крайней мере, с прошлого года, когда в Грузии появился 44-летний бригадный генерал запаса Галь Гирш.
В 2007 году он основал компанию Defensive shield по предоставлению услуг военных советников и инструкторов для подготовки бойцов спецназа и антитеррористических подразделений. Вскоре при посредничестве израильского бизнесмена грузинского происхождения заключил контракт с Минобороны Грузии.
Спрос на услуги компании Гирша в Грузии был так велик, что он привлек субподрядчиков. Одним из них стала компания бывшего начальника оперативного отдела Генштаба, генерала запаса Исраэля Зива под названием Global CST (основной фронт работ ее вообще-то в Колумбии—в № 29 за 2008 год «Огонек» рассказывал о роли генерала Зива в освобождении Ингрид Бетанкур). Подключилась и компания «Нир Таль» офицера запаса подразделения по борьбе с террором Шауля Нира, который привез в Грузию 50 инструкторов, бывших бойцов спецназа, из Израиля.
А вот продажа израильского оружия Грузии началась задолго до Гирша—еще в 90-е годы. Но пик оружейных поставок начался уже при Саакашвили и связан с выходом на грузинский рынок братьев Рони и Шломо Мило с компанией «Эльбит». Первый—известный в прошлом политик, министр, мэр Тель-Авива, сопредседатель парламентской партии—ради бизнеса в Грузии оставил считающийся одним из самых престижных и высокооплачиваемых в Израиле постов—главы Электрической компании (это монстр-монополист, что в России «Газпром»). Второй—бывший глава концерна оборонной промышленности ТААС, тоже не слабо.
Объединив политические связи одного брата и коммерческие другого, они получили лицензию Минобороны Израиля на продажу вооружения в Грузию, а затем и фактическую монополию.
Братья Мило поставили грузинской армии беспилотные летательные аппараты (БПА), средства электронной защиты для самолетов, системы наведения и коррекции стрельбы, ракеты Linx, новейшие автоматы «Тавор» (даже в ЦАХАЛе ими вооружен лишь спецназ и две элитные пехотные бригады), модернизировали два самолета Су-25. Контракты—на сотни миллионов долларов.
Но главный куш был впереди—200 танков «Меркава». Израильтяне считают его лучшим танком в мире. Сделка была близка к заключению. И тут Минобороны наложило вето. Говорят, под давлением МИДа. А на МИД надавила Москва.
Израиль никогда не был основным поставщиком оружия для грузинской армии. Но именно его поставки вызвали особую обеспокоенность России, когда в апреле российский истребитель сбил в небе над Абхазией грузинский беспилотник израильского производства «Гермес».
Израиль действительно—мировой лидер в производстве и использовании БПА. Но Грузии он поставлял не лучшие образцы. Весь парк—23, из них 18—устаревшие полукилограммовые модельки «Скайларк». А вот остальные пять—«Гермес-450». Настоящий тактический БПА: 150 кг веса, способен находиться в воздухе до 20 часов и передавать картинку в реальном времени. Тоже не новье, но от него не скроешь передвижение войск. Это и напрягло.
Российский МИД стал добиваться от израильского прекращения поставок оружия в зону потенциального конфликта. Подобные требования поступали и от Израиля к России, но безуспешно. (Хотя основные потери ЦАХАЛа в Ливанской войне были от российских РПГ, полученных «Хезболлой» из Сирии и Ирана, Москва уходила в несознанку, даже после того, как были предъявлены захваченные у «Хезболлы» российские РПГ в заводской упаковке тульских оружейников.)
Но сейчас речь о вооружении стратегического значения. Россия собирается поставить Ирану ЗРК С-300. Эксперты утверждают, что от сроков поставки этих ЗРК на вооружение иранских ПВО и зависят сроки израильской атаки на ядерные объекты Ирана, судя по всему, неизбежной.
Вот на каком фоне МИД России усилил в последнее время давление на МИД Израиля, а тот—на свое Министерство обороны. Там, однако, требовали от МИДа увязать вопрос об израильских поставках Грузии с российскими поставками Ирану.
Но недели за две до войны Россия усилила нажим и своего добилась. Израиль объявил о замораживании поставок в Грузию наступательных вооружений. Ни слова об ответных мерах Москвы. Может быть, их и не было. А может, мы о них просто не знаем.
А сразу после начала войны в Минобороны Израиля состоялось специальное совещание, где было принято решение о прекращении поставок всех видов вооружения Грузии. Грузинский министр реинтеграции Темури Якобашвили на чистом иврите заявил: «Это предательство», напомнив, что российское оружие продолжает поступать «Хезболле». Правда, президент Саакашвили сказал позже израильским журналистам, что благодаря помощи израильтян и с использованием израильского оружия грузинским войскам «удалось уничтожить 50 российских танков, 17 самолетов и 2 вертолета».
СУДОПРОИЗВОДСТВО
Иски против исков
Современные войны редко завершаются на поле боя. Их всегда довоевывают: в прессе, в дипломатических кулуарах, в судах. В случае с юго-осетинским конфликтом обе стороны стали апеллировать к международному правосудию еще до того, как стих грохот разрывов. Парадокс же в том, что Москва и Тбилиси, похоже, подают друг на друга иски в разные инстанции
Грузия уже закончила подготовку иска против России в Международный суд ООН (МС ООН). В этом иске, получение которого подтвердили «Огоньку» представители МС ООН в Гааге, содержатся материалы «о геноциде грузин во время абхазской войны» начиная с 1992 года по сей день.
В какой именно суд обратится Россия, пока неясно. Судя по заявлению генпрокурора РФ Юрия Чайки, этой инстанцией станет Международный уголовный суд (МУС). Многие российские политики, однако, не перестают говорить о создании специального трибунала по Южной Осетии.
Как будет устанавливаться истина в разных правовых международных инстанциях в условиях неугасающей информационной войны и разгорающейся судебной, «Огонек» попросил рассказать советника по Программе международной юстиции Human Rights Watch Пэрамприт СИНГХ*.
Москва готовит иск в Международный уголовный суд. Грузия уже подала иск в Международный суд ООН. Можно сказать, какой суд «важнее» с точки зрения международного права?
Два этих суда работают в разных плоскостях.
Грубо говоря, Международный суд ООН судит страны, а Международный уголовный суд судит людей. МС ООН определяет, какая из стран развязала войну, оценивает убытки, которые следует возместить потерпевшей стране, дает консультации ООН по поддержанию мира. МУС же обладает уголовной юрисдикцией и судит физических лиц, ответственных за войны и геноцид. Эти суды, как и их решения, не взаимоисключающие, а дополняющие: МС ООН решает, какая сторона виновна. МУС решает, кто конкретно в этой стране виновен.
Для человека, чьи близкие стали жертвой геноцида, решение МУС будет важнее—ведь ему важно видеть преступника, разрушившего его жизнь, наказанным. Для населения страны в целом важнее решение МС ООН. То же касается, пожалуй, и мирового сообщества—для него более весомы решения Международного суда ООН—это как-никак верховный орган ООН. В то же время нет его очевидного приоритета перед МУС.
Возможны ли два одновременных судопроизводства и может ли Россия обращаться в Международный уголовный суд, если Грузия уже подала иск в МС ООН?
В связи с обращением Грузии от России потребуется контрмеморандум для судебного разбирательства в Международный суд ООН—для подготовки его отводится девять месяцев. Но это для России не исключает возможности обратиться в МУС.
Исключают ли эти юридические инициативы создание специального трибунала под эгидой ООН по Южной Осетии?
Ни в коей мере. И Грузия, и Россия могут создать такой трибунал, если посчитают это необходимым. Кстати, ООН, которая учредила большинство спецтрибуналов, вовсе не обязательно принимает в этом участие.
Например, в Боснии есть смешанный специальный трибунал (трибунал аd hoc), где и иностранные, и местные судьи расследуют военные преступления в период балканской войны 1992—1995 годов. ООН не приложила усилий к его созданию: в 2005-м его учредили местные власти с финансовой и политической поддержкой властей других стран.
Что нужно сделать для организации суда ad hoc по Южной Осетии? И есть ли для этого основания?
Порядок такой. Если руководство Грузии или России принимает решение о необходимости создания трибунала, то следующий шаг—поиск международной поддержки у стран с хорошо функционирующей судебной системой. Это важно, поскольку создание такого спецтрибунала означает автоматическое признание того, что судебная система страны-инициатора несовершенна, по меньшей мере, для расследования серьезных военных преступлений и преступлений против человечества. Далее требуется поддержка стран, уже имеющих опыт создания таких спецтрибуналов. Затем принимается решение, где будет располагаться новый институт.
После этого приступают к формированию группы экспертов. Конфликтующие страны договариваются, как вести расследования преступлений, совершенных во время войны. Возможна ли такая договоренность между Грузией и Россией—как я понимаю, большой вопрос. При этом на территории Южной Осетии явно были совершены военные преступления и преступления против человечности. Расследовать эти преступления—обязанность и России, и Грузии. Это прописано в Женевских конвенциях.
Если Россия и Грузия готовы копать глубоко—стоит создать трибунал.
Что даст победа?
Возмещение убытков. Международный суд ООН оценит ущерб и предъявит требование возместить друг другу убытки.
Кроме того, разбирательства двух международных судов сделают ситуацию прозрачнее—в процессе расследования будут поставлены хотя бы некоторые точки над «i». Было бы неправильно говорить, что решения суда принесут мир. Но они определенно расчистят к нему дорогу.
Беседовала ЕЛЕНА ВЛАСЕНКО
* ПЭРАМПРИТ СИНГХ—юрист, советник Программы международной юстиции правозащитной организации Human Rights Watch. Давала экспертные оценки суду над Саддамом Хусейном, аресту Радована Караджича, функционированию Боснийского смешанного трибунала, вердиктам Международного уголовного суда. Осуществляла мониторинг за международным правосудием в Конго, Боснии и Герцеговины.
Фото RONEN ZUULUN/REUTERS