На прошлой неделе в Москве появился еще один, так скажем, «памятник новизны». В центре российской столицы, на Чистых прудах, открыли монумент казахскому поэту и просветителю Абаю Кунанбаеву. Церемония прошла на самом высоком уровне — в присутствии президентов Нурсултана Назарбаева и Владимира Путина, десятков российских и казахстанских VIP-персон, всего московского руководства. Установка памятника дала старт еще одному межгосударственному культурно-политическому проекту, инициированному президентами двух стран — открытию Года Абая в России и Года Пушкина в Казахстане. Кстати, параллельно в бывшей и нынешней казахстанских столицах — Алматы и Астане — будут установлены памятники А С. Пушкину. Последний, впрочем, и без того скульптурно там присутствует.
Однако при всей политической, гуманитарной благостности событие оказалось неоднозначным. Хотя решение и было принято еще в прошлом году, вся процедура, место и время установки архитектурной композиции, которая является даром Казахстана Москве и создавалась за счет бюджета республики, были согласованы в столичном правительстве, Мосгордуме, многочисленных общественных комиссиях. Строительсто уже завершалось, когда невесть откуда взявшаяся инициативная группа вдруг решительно выступила против установки памятника. Вроде бы из числа местных жителей, которые собирали подписи под коллективными письмами и выстраивались в пикеты. Пафос протеста сводился к двум лозунгам: 1) «Не дадим испоганить заповедный уголок Москвы!» и 2) «Кто такой Абай, чтобы стоять здесь, в сердце русской столицы?!»
Начну с последнего: Абай Кунанбаев для казахского народа, равно как и Пушкин для русского, — «наше все». Мыслитель, поэт, просветитель, он первым перевел на казахский язык Пушкина, Лермонтова, Крылова, Гете, Байрона. Через его переводы казахи узнали русскую и мировую культуру. В своих знаменитых «Назиданиях» — духовной заповеди своему народу — Абай писал: «Знать русский язык — значит открыть глаза на мир». Замечу, кстати, что он дружил с ссыльными русскими демократами — последователями Чернышевского, помогал им выжить в степи. В 1995 году 150-летие Абая отмечалось под эгидой ЮНЕСКО во многих странах мира. В том числе и в России.
Теперь касательно «Не дадим испоганить!». Вы давно гуляли у Чистых прудов, по тамошнему бульвару? Вот уж где несоответствие лозунга действительности видно невооруженным глазом! Пивные бутылки и банки вдоль всего «культурно-исторического ландшафта». Вечные толпы полупьяной молодежи, напоминающие вороньи стаи. На памятник Грибоедову, стоящий неподалеку, по вечерам больно смотреть. Энергию инициативщиков-«чистопрудцев» — да в мирных целях! Субботник бы что ли провели или дежурства «народных дружин» организовали. Так нет — видно, с памятниками бороться проще, чем с пьяными соотечественниками.
При этом и бесконечно перестраиваемый кабак прямо напротив монумента, и пивные ларьки вписываются в местный ландшафт, судя по всему, вполне органично. А вот памятник поэту-инородцу, оказывается, нет.
Но по-настоящему смущает и, пожалуй, пугает другое. Призрак уже не бытового, «одноклеточного», но какого-то культурно-монументального (в буквальном смысле) национализма. Газеты, которые на своих полосах громят скинов и сражаются с ксенофобией, сами не прочь побороться за чистоту Москвы или хотя бы ее центра от чужой культуры, для знакомства с которой требуется хоть немного усилий. Как сказал один из видных московских журналистов, с которым я имел честь работать в 80-е, «плюрализм в отдельно взятой голове — это…». Дописывать не буду — наверно, понятно.
В телефонном разговоре одна из озаботившихся темой борьбы с Абаем журналисток поставила вопрос даже не ребром, а, что называется, «под ребро»: «А вы знаете, что на Бульварном кольце традиционно устанавливались памятники русским поэтам — Пушкину, Грибоедову, Есенину?» Рекомендация напрашивается сама собой: отправить Абая куда-нибудь на окраину, на Алма-Атинскую, например, улицу. Что же сразу не обратно в степь? А то «понаехало тут памятников!»