Вызывающее поведение климата в течение двух недель определяло жизнь Москвы и москвичей. Серьезные и ответственные персоны делали серьезные и ответственные дела — контролировали расход энергии, принимали меры для ликвидации чрезвычайных ситуаций, выступали с официальными заявлениями и, следует признать, в целом соответствовали температуре воздуха. Рядовые же обитатели города тем временем демонстрировали физико-психологический парадокс: чем холоднее становилось снаружи, тем теплее делались человеческие отношения.
Бомжей, в том числе и четвероногих, стали круглосуточно пускать в метро. Странным образом эта действительно трогательная акция почти ничего не изменила в атмосфере и нравах подземки: в вагонах, облюбованных бродягами, и летом было не продохнуть, а толпа, аккуратно обходя уснувшую вповалку посреди станции собачью стаю, внутри себя бессмысленно, как всегда, толкалась.
К слову, в толпе этой были люди, одетые не по месту дорого, но не по погоде легко. В них, конечно, угадывались водители и пассажиры дорогих автомобилей, пошедшие от мороза в народ. «Генерал Зима» в который раз победил «германцев» и «шведов», они поголовно не заводились, на фирменных автосервисах выстраивались небывалые очереди. Владельцы же недавно выброшенных на свалку истории, но еще вполне живых «волг» вытаскивали согретые в квартирах аккумуляторы и с выражением скромного достоинства на лицах проезжали мимо умерших от электронного паралича новейших порождений мирового автопрома.
Беседу о морозах охотно поддерживали даже незнакомые между собой люди, что совсем не в столичных обычаях. В молодежных сетевых кофейнях продвинутые юноши и девушки охотно говорили о погоде, как британские мещане, и ссылались на народные приметы, как русские старики. Всем было интересно, как будто общались в чате, а не лично...
Словом, минус тридцать вполне тянули на национальную идею, и лишь непреодолимое движение времени к весне сулило победу глобализма в форме очередной оттепели.