Климат у нас до сих пор принято считать постоянно действующей катастрофой.
С национальной гордостью великороссов твердим про неведомые в других, изнеженных краях морозы, снега, вечные тоскливые сумерки и слякоть. Природными условиями объясняем как исторические трудности (в формуле «дураки и дороги», по крайней мере, вторую составляющую связываем с почвой), так и победы («генерал Мороз»).
Между тем осень была теплой и долгой.
Обращаю внимание публики: термометры доказывают, что в последние годы мы вплотную приблизились к развитым странам. Установились мягкие транснациональные зимы, летом почти не бывает удушливой тоталитарной жары с торфяными пожарами. Последние страшные морозы — под 50 — ударили в Москве на тот Новый год, когда в Афган вляпались. А невыносимое пекло было летом 72-го, в разгар застоя, да еще в 80-м, на брежневском закате… Теперь нам, по крайней мере Москве и Московской области, опережающим прочую Россию во всех достижениях либерализма, вместе со всем прогрессивным человечеством стало доступно ласковое глобальное потепление. При этом в области климата, в отличие от иных сфер жизнедеятельности, мы не подражаем дурным иностранным образцам — европейским наводнениям и заносам, японским землетрясениям и цунами, американским ураганам.
Но все равно нет в жизни счастья. Начальство не нравится народу, который по-прежнему надеется не на себя, а исключительно на руководство. В свою очередь, население несимпатично властям, так как одна его часть обворовывает другую, а другая, добровольно обворованная, в досаде обзывает окружающую действительность обидным словом «режим». Сделанное собственными руками не нужно даже нам, продать другим удается лишь чудом сохранившееся под землей. Средняя продолжительность такой жизни пока выше среднеафриканской, зато средняя зарплата — еще и украинской.
И в любых глазах видна застарелая резко континентальная ненависть ко всем соотечественникам.
А теперь — о погоде.