Раньше их было много — маленьких детей в метро.
Их везли утром, спеша до работы забросить в детский сад или ясли, и вечером, торопясь готовить, стирать и убирать. Заведения, объединявшие садик и ясли, назывались детскими комбинатами, будто там не присматривали за детьми, а делали их. Получение места в так называемом городском деткомбинате возле дома было редкой удачей, поэтому и возили с пересадками в учреждения ведомственные, очередь на прием в которые была поменьше и соблюдалась профкомами.
В каждом вагоне подземной электрички было полно младенцев на родительских руках. Дитя выглядывало из-за материнского или отцовского плеча и поражало серьезностью лица. Глаза детишек были осмысленно печальны, будто они сочувствовали взрослым, замордованным социалистическим бытом. На самом деле, возможно, их огорчала перспектива очередного дня в неприятном месте, где няньки и воспитательницы называли поднадзорных исключительно по фамилиям и запрещали им все. «Иванов, куда пополз? Ты опять, черт, мокрый!..»
Теперь детей в общественном транспорте почти нет.
Статистика говорит, что рожают от бедности меньше. Вероятно, дело и в этом…
Я-то лично из людей детородного возраста знаю в основном неплохо зарабатывающих. В их семьях по двое, а то и по трое детей, но никуда они в метро и троллейбусах потомство не возят, да и сами ездят хотя бы на сильно подержанных, но иномарках. Наследников же поручают нянькам, найти которых теперь нетрудно. Платить им готовы из последних денег, даже из специально найденного приработка. Что угодно, только бы не вставать на рассвете, не будить детишек, не везти их черт знает куда…
И некуда, в общем-то, везти. Вот на первом этаже моего московского дома был когда-то детский садик — так давно уже некая таинственная фирма торгует там неким таинственным оптом.
А в метро без детей стало совсем грустно. Хмурые подростки с музыкальными затычками в ушах, перепуганные приезжие да милиционеры, роющиеся в их сумках и документах…