Пока народ молчит угрюмо и ждет бензинового бума—Борис Грызлов, а вслед за ним и вся Госдума, боится слов. От этих слов—одни печали. Когда б мы вовсе их не знали—на том стою—уже мы жили бы в Валгалле. Или в раю.
Что запрещать? Смотрите, нате. Не говорю уже о мате, поскольку мат теперь не встретится в печати: коллеги бдят. Меж тем в отдельных регионах (ценя досуг, не стану оных перечислять) уже берут по сто зеленых за слово «б...». Но это, так сказать, эксцессы. Ужели думские повесы лелеют план навек изъять из русской прессы слова «Беслан», «долги», «инфляция», «кредиты»? Они страшнее, чем «иди ты». Хоть брань плоха, но люди более сердиты на ЖКХ.
Слова «бензин», «цена», «налоги»—им всем придется сделать ноги из словаря, но что останется в итоге, про междометья и предлоги не говоря? Мы все, конечно, папарацци, растлители и святотатцы, едрена мать,—но как писать мы станем, братцы, чтобы плохих ассоциаций не вызывать? Пришла за вольности расплата. Итак, попробуем, ребята, без ложных драм: «Вчера, тогда-то и тогда-то, Владимир Путин тра-та-та-та, тари-ра-рам». Зачем бумагу мы марали? Какой настал подъем морали! Цветет земля. Тра-та-та-та-та Жириновский, пам-пам-парампам Ходорковский и ум-ца-ум-ца Березовский, зато Госдума—тра-ля-ля!Люблю я русский наш парламент! Люблю могучий темперамент его людей. Люблю причудливый орнамент его идей.
В стране ограбленной, несытой, десятый век нещадно битой, заслуженно незнаменитой меж прочих стран—заняться б им еще защитой от марсиан! Борьбой за чистое искусство—а то у нас его негусто, кругом разбой… И запретить, допустим, Пруста, ведь голубой!