Первый в нашей стране международный театральный фестиваль, сделанный по типу знаменитого Авиньонского — не в театральных помещениях, а на улицах и площадях, прошел в городе Кузнецке Пензенской области. Называется он международный фестиваль уличных театров «Бумбарамбия». Наши корреспонденты побывали на этом уникальном событии
ПАТРИОТ
Кузнечане совсем не ценят древних китайцев. Они как один высыпали вечером на улицу и совсем не думают воздать должное древнему народу, который две тысячи лет назад заложил основу их сегодняшнему счастью. Именно тогда, во времена правления династии Чжоу, китайцы начали пинать ногами кожаный мяч, набитый перьями птиц и шерстью животных.
В свое время их соотечественник (кузнечан, а не китайцев) Саша Калашников, ныне директор фестиваля, очень любил игру древнего мудрого народа и до четырнадцати лет страстно мечтал стать футболистом. Но не стал, потому что в футбол играл плохо и чаще всего бил не по мячу, а по ногам. Соперники очень не любили за это Сашу и тоже били его, в основном по лицу, за что оно получило прозвище Подфарник. В итоге Сашу Калашникова поставили на ворота, в которых мячей появлялось больше, чем было игроков на поле, за что его стали бить уже свои же товарищи. С тех пор Саша стал отыскивать разные способы, чтобы доказать себе и окружающим, что он чего-то стоит:
— Мне очень важно победить себя, свою лень, победить неуверенность в себе, доказать, что я человек все-таки талантливый. Я, например, и сейчас плохой актер, но хороший организатор всегда жил во мне, я всегда хотел быть руководителем совета отряда, меня никогда не выбирали. Хотел организовывать праздники, чтобы все вокруг не было так серо.
Так получилось, что Калашников, доказывая что-то сам себе, сделал фестиваль для целого города.
Жители Кузнецка надели все самое лучшее: бархатное, замшевое, блестящее, парадное, детям повязали самые розовые бантики и вышли под дождь встречать праздник. Над головой под ветром хлопали флажки и маски из папье-маше.
В последний раз они так хлопали на уже забытом Первомае. Примерно тогда же жители Кузнецка в последний раз так вот дружно высыпали из своих домов. Теперь они, как после таинственной спячки, с удивлением рассматривали друг друга. Кто-то, оказывается, не виделся несколько лет, хотя жили вроде все это время в соседнем подъезде. Город включился в театр, прежде всего показывая каждый себя.
Директор и концессионер Калашников решил доказать кузнечанам, что Кузнецк ничуть не хуже французского Авиньона, куда на театральный фестиваль съезжаются туристы со всего мира:
— Я хочу, чтобы город Кузнецк был европейским городом. Мне важно, чтобы кузнечане не чувствовали себя людьми второго сорта. Я — человек мира. Если это ощущение возникнет в одном кузнечанине, скоро оно перейдет к другому, третьему. Мы будем понимать, что живем в цивилизованном городе, в цивилизованной стране. Будем ходить по красивым улицам, мимо красивых цветов. Так перерождается цивилизация. Для этого нужны толчки. И в мой город будут приезжать, как миллионы туристов приезжают в Авиньон, в Венецию. Важно, чтобы самосознание кузнечан поднялось до уровня европейского самосознания.
Для осуществления мечты Калашникова — приобретения европейского уровня самосознания — у кузнечан есть хорошее качество: они открыты для всех культур. Другими словами, им все равно что смотреть, это очень благодатная публика.
Про эту черту рассказал сам Калашников:
— Я всеяден во всем, мне близка эстетика не только уличного, но и камерного театра. Я продюсер. «Театроград» — это продюсинг. У меня будут фестивали и ледовых фигур, и хорового искусства, и скалолазов. Всеяден во всем. Была возможность — я не вылезал из зала Чайковского. Я не фига не понимал, но мне было в кайф, что я сижу с умными людьми, которые что-то понимали. Я видел, что они балдели и закрывали глаза. Тоже своеобразная наркота.
Тут нужно сделать примечание. «Театроград» — это проект Калашникова, которым он занимается уже лет десять. До этого еще десять лет он был актером, а потом режиссером народного детского театра «Бум» (хорошего театра, спектакли которого довольно часто показывали в Москве, Германии, Польше и разных других местах). Ровно десять лет назад, в 1990 году, о нем писал наш журнал — и уже тогда Калашников был тем самым Калашниковым. В окрестностях своего города он устраивал самые невероятные вещи: театр на телегах, театр на плотах, театр на воздушных шарах. А потом «заболел» идеей невероятного театра, в котором все было бы иначе, все не так. Но для того чтобы все было иначе, нужно здание. Коробка. Крыша и стены. Для того чтобы построить эти стены и эту крышу, Калашников сделал все. Он стал одним из первых в своем городе предпринимателей, депутатом горсовета, потом он уехал работать в Москву, добивался приема у покойной Раисы Горбачевой, Швыдкого и Шабдурасулова, и у других самых высоких московских начальников. Наконец, Калашников стал в Союзе театральных деятелей правой рукой Полунина и подготовил программу уличных театров для Москвы (в которой, между прочим, в 2001 году будет театральная Олимпиада). И все это с одной-единственной целью — построить крышу и стены и сделать «Театроград». Еще раз напомним, что все эти события происходят в городе Кузнецке Пензенской области. Словом, Саша — реальный патриот. Как это ни странно сегодня звучит.
До фестиваля казалось, что город покрыт пеленой сна, недоверия и безразличия. Хороших театров так давно не было, что их перестали ждать. Большая часть города буднично работает на валяльно-войлочной фабрике, овчинно-шубном комбинате и на «Кузполимермаше», бывшем «Кузхиммаше». Эти простые на первый взгляд люди первыми в мире освоили выпуск агрегатных линий для переработки пластмасс на базе дисковых экструдеров и агрегатов для отгонки летучих газов из силоксановых каучуков. А это немало.
Но денег за это им платят немного. И гастролеры едут в Кузнецк редко. Так что кузнечанам приходится радовать себя собственными ресурсами. Для этого есть народный хореографический ансамбль «Раздолье», оркестр народных инструментов «Былина», вокальный ансамбль незрячих «Родные напевы» и городской хор ветеранов, созданный в год 40-летия Победы. На базе хора во Дворце культуры «Родина» работает клуб танцев и общения «Ветеран».
Так что радовались приезду артистов совершенно искренне, хотя зачастую спектакли оставались непонятными, так как шли на национальных языках: узбекском, киргизском, казахском.
Так как уличный театр — это смесь театра, клоунады, фарса и лицедейства, никто не удивился, когда после длинного монолога все артисты ушли со сцены и уступили место канатоходцу, который показал настоящую цирковую программу. Это выступление узбекского театра «Мулокот» с площадным действом в жанре театра-кызыкчи «Мы женим Бахтиера». Постановка Абдурахмана Абдунахарова.
Люди как завороженные тянулись туда, где артисты из Бурятии выгружали дрова, где дежурила пожарная машина с любознательными пожарными, все пытающимися узнать, почему они так медленно пляшут.
Пляски между тем у бурят были сакральные. Режиссер спектакля Нелли Дугар-Жабон перед постановкой этой фантазии по мотивам бурятских сказаний «Дождь снов» ездила спрашивать разрешения у бурятских шаманов и буддийских монахов. Спектакль построен на пересечении бурятского шаманизма и тибетской медитации. И должен по замыслу убеждать зрителя в необходимости быть верным заветам предков. Этому учат шаманские легенды XII --XIII веков. Судя по разговорам, кузнечан больше интересовала техническая сторона дела: не загорятся ли синтетические одежды, что это подливают в огонь, где стоят динамики, но это было только внешнее. Внутри тоже что-то оставалась, потому что люди приходили три вечера подряд смотреть одно и то же. Нравилось, значит.
Ташкентский театр привез кузнечанам «Притчу о любви дарованной». Народный эпос по мотивам поэмы «Язык птиц». Поэма великого узбекского поэта Низамаддина Мир Алишера Навои была овеществлена стараниями семидесяти человек. Поставил спектакль режиссер Наби Абдурахманов. Масштаб, как всегда, привлек внимание. Рассказ шел о беззаветной любви шейха к римской красавице, и эта любовь соединила Запад и Восток. В танце все это прекрасно. Этот спектакль был ближе всего к камерному, и с публикой артисты не заигрывали, а оттесняли ее посредством милиционеров. Перед спектаклем для ясности специальный человек кратко объяснял сюжет, заканчивающийся словами «и все умерли». Невзирая на общую сложность жизни, кузнечан не отпугивали даже такие печальные спектакли. Уже давно усе умерли, а они все не расходились и обсуждали происшедшее.
Такая тяга к печальному у русских в крови, считает Виктор Панов, руководитель архангельского молодежного театра:
— Какой праздник? Это же боль. Наш спектакль — это исповедь, в которую я втягиваю весь народ, который рядом проходит. Какой же это праздник? Это боль.
Архангельцы привезли в Кузнецк спектакли «Не любо, не слушай» и «Болеро». Первый был образцом профессионального площадного театра с экспромтами, работой с публикой.
— У нас никогда не будет такого развеселого фестиваля, как на Западе. Но кое-чему поучиться у них нужно. Несколько лет назад французы в Авиньоне отмечали 20-летие программы «вне стен». Они подсчитали (делать-то нечего, страна маленькая), что ежегодно число зрителей в театрах уменьшается. Получалось, что через несколько десятков лет залы опустеют. И они стали думать, как изменить это положение. Пригласили из Марселя Мишеля Креспьена — поручили создать нечто, что остановило бы этот упадок. Он придумал программу уличных театров. Сегодня Франция — единственная страна, в которой уличные актеры получают дотации от правительства. Ежегодно у них проводится 600 — 700 уличных фестивалей. Обязательным условием участия становится шествие в парадах. Там специально подсчитано, что, если при хождении ты раздаешь сто пятьдесят листовок, значит, получаешь одного зрителя. Мы не привыкли работать в таком темпе, нужно чаще бывать на Западе, чтобы учиться.
...А пока никакой подобной суматохи в Кузнецке не было и никаких листовок горожанам не раздавали, они и без этого каждый день заполняли площадь и стадион. Там показывали лошадок. В свое время на территории Кузнецкого района в деревнях Пенделки, Бутурлинки и Комаровки ходили мамонты, носороги, медведи, потому что ледник дошел только до села Чемодановки, а в Кузнецке вся фауна сохранилась. Но теперь ничего этого нет, нет и коней. Так что московский театр «Каскадер» с успехом показывал свою очень старую программу под несмолкающие аплодисменты.
Так как кузнечане за последние сто лет совсем не изменились, они в полном соответствии со смеховой карнавальной культурой Бахтина по-детски радовались вещам, смешным во все времена: когда лихой всадник ронял копье или лошадь какала на поле стадиона. Это нормально. Потом уже обращали внимание на трюки, на идею, которую закладывал Ирбек Персаев. А после выступления зрители, разгоряченные созерцанием лошадей, шли на площадь и до ночи катали своих детишек на маленьких пони. Город ликовал.
По окончании фестиваля внешне удовлетворенный Калашников сидел на лавочке.
— Я мечтал провести фестиваль в Кузнецке двенадцать лет. Понимаете, теперь ко мне стали относиться как к нужному человеку, который чего-то стоит. Я сейчас домой вообще не прихожу. Для меня самое дорогое состояние, когда не хочется спать. Если я не хочу спать, значит, я живу.
И вместе с Александром жили и не спали все кузнечане, и от их веселого пения не спасали никакие стены гостиниц, так что приходилось выходить и петь тоже. Праздник не знает границ.
Елена КУДРЯВЦЕВА
|