Для многих людей молекулярно-генетическая экспертиза остается последним шансом доказать истину. Разные люди ходят на экспертизу — кому отцовство удостоверить, кому невиновность свою доказать
ДНК ДЛЯ ПРОКУРОРА
В бронированную дверь Российского федерального центра судебно-медицинской экспертизы постучал человек совершенно страхолюдного вида и поинтересовался, не здесь ли часом делают генетическую экспертизу.
— Вам отцовство установить надо? — испуганно спросила лаборантка, открывшая ему дверь.
Но не перспектива целых восемнадцать лет выплачивать алименты чужому ребенку беспокоила российского двойника Жана Вальжана. На родине, в Коми, его сильно подозревали в изнасиловании и убийстве малолетней девочки.
— Не буду врать, — поведал гость. — Кое-кому от меня действительно не поздоровилось, но за те дела я свое отсидел. Однако не зверь же я, чтобы дите убивать. Возьмите у меня кровь и докажите, что это не я. Я заплачу.
Он извлек из кармана несколько смятых зеленых бумажек и изрядно засаленное направление на экспертизу, выданное ему Генеральной прокуратурой Российской Федерации. Случай на первый взгляд фантастический и совершенно невозможный в любой другой стране. Но именно так все и обстояло, со всеми описанными выше деталями.
В России это, похоже, становится практикой: не хочешь сидеть — иди и доказывай свою невиновность сам. За последние годы к экспертам РФЦСМЭ несколько раз лично обращались сами подозреваемые в особо тяжких преступлениях. Счет же обращений родственников, друзей и адвокатов как со стороны подозреваемых, так и со стороны потерпевших (если последние видят, что заведомый преступник уходит от наказания за недостатком улик) идет на сотни и тысячи. Вот уже десять лет для всех этих людей молекулярно-генетическая экспертиза остается последним шансом доказать истину.
А начиналось это так.
ИВАНОВ ПРОТИВ ИВАНОВА ИЗ ИВАНОВА
В отличие от Чикатило и других серийных убийц ивановский монстр так и остался практически неизвестным в народе. В 1988 году в парках и перелесках города Иванова была совершена серия зверских убийств женщин от юного до преклонного возраста. Потрошитель был ко всему прочему и некрофилом, возвращался к телу жертвы, выкапывал и насиловал. Маньяка поймали не сразу и только благодаря случайности. Он не понравился кому-то из милиционеров и очутился в отделении, где назвался Ивановым. По группе крови подозреваемый (настоящая его фамилия была другая) совпадал с разыскиваемым, но мало ли людей на свете с такими же антигенами в крови?
Следователи ивановской прокуратуры обратились в Главное бюро судмедэкспертизы Минздрава, а оттуда их отослали к сотруднику Института молекулярной биологии АН СССР Павлу Иванову, которого, кстати, страшно возмутило, что какой-то подозрительный тип треплет его фамилию. Сейчас профессор Павел Иванов широко известен в мире как человек, идентифицировавший царские останки, а тогда, десять лет назад, он скрепя сердце согласился лишь попробовать провести молекулярно-генетический анализ, предупредив при этом, что ничего не гарантирует, ибо с подобными объектами ученые вообще не работали. Например, они не представляли себе, как выделяют ДНК из полуразложившихся останков, смеси крови жертв, их выделений и спермы маньяка. Одна из первых в мире геномных дактилоскопий была, по сути, научным экспериментом, который оказался удачным. В 1989 году на основании экспертизы суд признал ивановского убийцу виновным. Это был прецедент не только в советской, но и в мировой судебной практике.
ИСТИНЫ ПО $500 ЗА ШТУКУ
В России приборная база для проведения геномной дактилоскопии на современном уровне имеется только в двух местах — в РФЦСМЭ Минздрава и специальной воинской части номер такой-то, а попросту говоря, в ФСБ. Обучение специалистов секретной в/ч обеспечил поставщик прибора из-за рубежа. А полгода назад в РФЦСМЭ поступило письмо от начальника в/ч с предложением развивать контакты. По сути, это была завуалированная просьба о помощи в подготовке собственных кадров для ДНК-типирования человека. Проводить такие работы на должном уровне в полной изоляции от мирового научного сообщества невозможно даже в ФСБ.
Эксперты РФЦСМЭ, напротив, никогда не испытывали недостатка в контактах с ведущими криминалистическими лабораториями мира, но изначально живут в другом вакууме — финансовом. Пока нет закона об экспертной деятельности, не принят новый УПК, в проекте которого, впрочем, нет ни слова о молекулярно-генетической экспертизе, ДНК-дактилоскопия попадает в разряд необязательных для следствия мероприятий. Никто под необязательное упражнение денег выделять не станет.
Правда, это чисто формальное объяснение финансовой дискриминации геномной дактилоскопии. На самом деле все гораздо проще: коли целых десять лет эксперты справлялись без денег, то и нечего их баловать. А если, как они утверждают, их труд востребован обществом и есть социальный спрос на геномную дактилоскопию, то пусть этим пользуются и продают свой труд как «платную медицинскую услугу», что, кстати, позволяют и закон, и минздравская ведомственная принадлежность РФЦСМЭ.
Экспертиза спорного происхождения детей (сюда включаются и установление отцовства и материнства, факт умышленной или неумышленной подмены детей в роддомах, установление родственников умерших и погибших) в РФЦСМЭ стоит 500 долларов. И наверное, если бы экспертная деятельность сотрудников РФЦСМЭ этим ограничивалась, то они давно организовали бы при своем федеральном центре частную фирму и стали бы состоятельными людьми. Но, во-первых, в 1995 году министр здравоохранения приказом запретил создавать при судебно-медицинских учреждениях коммерческие структуры, а во-вторых, эксперты РФЦСМЭ Минздрава вынуждены выполнять поручения Генеральной прокуратуры. И хотя они делают это (вопреки всем российским законам, включая Конституцию) за деньги, но себе в убыток.
Практически все российские Генпрокуроры по очереди писали в Минздрав гневные филиппики насчет антиконституционности ситуации, когда следователь назначает экспертизу, а потом в прокуратуру приходит счет на круглую сумму. Но счета Минздрава продолжали исправно оплачивать. Со своей стороны, эксперты РФЦСМЭ входят в положение бедной Генпрокуратуры и по возможности занижают ей расценки, одновременно слегка завышая их для частных заказчиков. Совсем бесплатно экспертизы для Генпрокуратуры они делать не могут, ибо любое исследование, неважно, для кого оно делается, требует расходных материалов, которые надо предварительно купить за рубежом. Сильно завышать цену для частных заказчиков тоже нельзя, иначе можно остаться вообще без клиентов со стороны.
Ежемесячно в РФЦСМЭ делают от 20 до 30 исследований спорного отцовства и столько же экспертиз по уголовным и гражданским делам по направлениям Генеральной прокуратуры. Время от времени приходят просьбы от МВД, хотя в системе МВД есть собственный Экспертно-криминалистический центр. Бывает, что платит за анализы администрация с мест и предприятия.
Например, недавно на территории большого завода на Севере была зверски убита молодая женщина-сторож. Рабочие поставили перед местными властями ультиматум: найти убийцу любой ценой. Предприятие оплатило масштабную ДНК-дактилоскопию всех подозреваемых, и убийца был вычислен.
И тем не менее бухгалтерская калькуляция, утвержденная много лет назад для генетических экспертиз дирекцией РФЦСМЭ как временная мера, предусматривает только расходы на материальные затраты и амортизацию оборудования — то есть на поддержание статус-кво, но никак не на дальнейшее развитие и совершенствование.
ИСТИНА ДОРОЖЕ
Существующее положение вещей, похоже, устраивает всех и, что самое удивительное, человека, больше всего от него страдающего, — заведующего лабораторией геномной дактилоскопии РФЦСМЭ профессора Павла Иванова. Хотя он, наверное, лучше любого другого понимает, что при современных темпах развития молекулярной биологии и в отсутствие оборотных средств для постоянного совершенствования методики ДНК-типирования человека его лаборатория может в ближайшие два-три года потерять свой международный авторитет.
Сейчас признанный мировой лидер в области геномной дактилоскопии — частная англо-американская фирма Cellmark Diagnostics. Если правоохранительные органы стран Старого и Нового Света желают провести экспертизу на самом высоком уровне, они лишь обеспечивают процедуру отбора проб с места преступления и от подозреваемого и их доставку в исследовательскую лабораторию Cellmark Diagnostics. А дальше за результат анализа целиком отвечает фирма. Она же, естественно, полностью распоряжается собственными деньгами и сама планирует, какое оборудование и какие исследования ей потребуются в будущем, чтобы оставаться на позиции мирового лидера.
Объективно ничто не мешает создать при РФЦСМЭ аналогичную частную фирму. Запрещает это только приказ министра здравоохранения, но ведомственный приказ не закон. Главное препятствие, как ни странно, носит субъективный характер.
Сегодня в России есть всего несколько специалистов соответствующего профиля и уровня, и все они как один лишь пожимают плечами и говорят, как профессор Иванов: «Я ученый, а не менеджер. В бизнесе я ничего не смыслю». Как будто у нас в России уже сто лет с пеленок готовят людей к профессии топ-менеджеров!
Что же касается другого сомнения, будто при нынешнем уровне коррупции в России нельзя отдавать судебно-медицинскую экспертизу на откуп частникам, то, во-первых, подкупить или пригрозить государственному эксперту гораздо проще, потому что он нищий, а во-вторых, экспертная деятельность — тот редкий случай, когда контроль за добросовестностью может быть стопроцентно надежным. Достаточно выборочно перепроверить один-единственный результат анализа, и если он не совпадет, без разговоров отозвать лицензию. Если фирма работает по стандартизированным методикам, то методических ошибок не может быть в принципе. Рисковать и связываться со взяточником никто в такой ситуации не станет.
Впрочем, свято место пусто не бывает. Сейчас в России появилась масса предприимчивых личностей, имеющих общее представление о молекулярной биологии и готовых за умеренную плату скачать любой результат по геномной дактилоскопии чуть ли не у себя на коленке. Кстати, удивительное их обилие и агрессивный стиль предложения своих услуг, включая раздачу листовок в метро, лишний раз говорит о социальной востребованности геномной дактилоскопии обществом, несмотря на кажущуюся ее экзотичность и нашу всеобщую бедность.
Максимум, что в подавляющем большинстве случаев могут самодеятельные эксперты, — это поставить диагноз хламидиоза или генитального герпеса. Тем не менее граждане пользуются их услугами и приносят от них в суды бумажки, не имеющие никакой юридической силы. Ведь законным основанием для занятий ПЦР-диагностикой и прочими видами эрзац-ДНК-дактилоскопии служит слово «исследование». Дескать, что хочу, то и исследую, закон не запрещает «исследовать». Ко мне обратились с просьбой дать заключение, я поисследовал, и вот что получилось в результате моего исследования.
В итоге человек обращается к «исследователям», например, с просьбой установить отцовство ребенка. Ему дают заключение (это не придуманный, а реальный случай): отцовство такого-то в отношении такого-то возможно, вероятность этого 67 процентов. Незадачливому отцу хватило немного времени, чтобы сообразить: до экспертизы его уверенность составляла где-то 50 на 50, после — 67 против 33. И все это стоило ему всего-навсего 300 долларов.
ХОДОКИ «НАЛЕВО»
Сейчас действует несколько программ международного сотрудничества в области геномной дактилоскопии. Несомненные лидеры — три из них, в рамках которых уже сделано не менее полумиллиона экспертиз. Одна проводится под эгидой Ассоциации судебных патологов США, вторая — в рамках Международной рабочей группы по исследованию ДНК, а третью проводит уполномоченный дистрибьютер уже упоминавшейся англо-американской компании Cellmark Diagnostics, купившей в свое время патент на использование технологии геномной дактилоскопии. В этой третьей программе участвует Россия.
Три года подряд каждый квартал в лабораторию профессора Павла Иванова в Главном бюро судмедэкспертизы Минздрава приходят посылки со слепыми образцами. Условия такие: с образцами можно делать все, что их получатель считает нужным, и потом он должен дать такое заключение, какое считает нужным. К каждому образцу, которые делят на равные порции и рассылают в ведущие криминалистические лаборатории мира, прилагается краткая фабула условного преступления.
Присылают горсточку земли и записку. Например, что эта земля, дескать, собрана на месте убийства в графстве Кент. Там случилось ограбление, убит сторож, но он успел выстрелить и ранить одного из налетчиков, в земле должна быть кровь преступника.
До сих пор достоверность российских анализов составляет 1 на 270 миллиардов. Иными словами, точно такие следы можно найти у второго человека при случайной выборке в 270 млрд. людей. Согласитесь, неплохая достоверность, особенно если население Земли сейчас всего 6 миллиардов человек.
Услугами наших экспертов часто пользуются правоохранительные органы зарубежных стран по линии Интерпола — проще не посылать образцы проб из одной страны в другую, а анализировать на месте и потом сопоставлять цифры или графики, полученные в результате анализов. Но особенно любят обращаться к российским экспертам иностранные граждане, которые, как выясняется, имеют массу проблем с нашими российскими дамами. У нас анализ истинности отцовства обходится дешевле и — что гораздо важнее денег! — в отсутствие супруги и прочих нежелательных свидетелей. А уж если скандала не избежать, то российский экспертный вердикт служит неоспоримым и окончательным свидетельством для любого судьи в Европе и США.
|