Деревня Тишанка Воронежской области Страшного суда не боится
ТРИ ЧЕТВЕРТИ ВЕКА ПОСЛЕ КОНЦА СВЕТА
ШЕСТЬДЕСЯТ АПОСТОЛОВ
Скажите мне, пожалуйста, есть ли что-нибудь удивительное в следующей ситуации. Человек приезжает в незнакомую деревню. Там ему нужен, допустим, Егор Лепехин. Или, скажем, Лешка Перепеченых. Адреса приезжий человек не знает. Он идет на центральную площадь и начинает у всех прохожих спрашивать, где Перепеченых и Лепехин обитают. Есть ли что-нибудь удивительное в таком поведении?
Нет в этом ничего удивительного!
Почему же все смеются, когда я рассказываю, как Егор и Лешка, почтенные старцы, верующие в Иисуса Христа, носившего во Втором Пришествии фамилию Рыбалкин, посетили меня в редакции журнала «Огонек»? Что смешного в том, что два бородача из Воронежской области пришли на Красную площадь и стали всех расспрашивать: где тут у вас «Огонек»? И тем более ничего смешного в том, что старцам не только подсказали точный адрес, но и подвезли на иномарке к самому подъезду.
Старцы приехали ко мне в поисках правды, которыми занимаются уже лет десять. Предел их мечтаний — воздвигнуть напротив КГБ памятник Свидетелям Второго Пришествия. Пока довольствуются поиском документов во всевозможных архивах, в чем помогает им воронежское отделение «Мемориала». В чекистских архивах отмечено: гражданин Рыбалкин действительно проповедовал на воронежской земле. Лютый мороз свирепствовал, а он босиком стоял на Белой горке и проповедовал. И на эти его хэппининги в режиме нон-стоп народ числом семь тысяч стекался ежедневно. Когда мне об этом рассказывали «федоровцы», я поверил и тому, что нон-стоп, и тому, что на босу ногу, но чтобы семь тысяч ежедневно — быть не может. И надо же: архивы КГБ это чудо подтвердили. Глядишь, в следующий раз придут ко мне старцы со справкой, что и про яблоньку — чистая правда. Про ту, которая по велению Рыбалкина с горы сошла, через дорогу перешагнула и вросла снова в землю. Потом ее, правда, комсомольцы спилили...
Короче можно? Можно. В Тишанке Воронежской губернии живут шестьдесят человек, которых не переубедить, хоть кол на голове теши, в том, что Второе Пришествие Христа состоялось в 1924 году. Страшный суд, которого мы с трепетом ждем, имел место в 1925-м.
ЗЕМЛЯ ОБЕТОВАННАЯ
Обосновались апостолы в Тишанке в 70-х, после десятилетий лагерей и ссылок. У Егора Лепехина, к примеру, 23 судимости, и все за тунеядство. Тунеядством советская власть называла отказ «федоровцев» работать в колхозах: тогда придется праздники пропускать, а это грех. Ни один из апостолов не подписал даже справки об освобождении. Потому что, если поставить подпись под сатанинским документом — прощай, спасение!
И никто ничего не мог с ними поделать.
«Во какая свобода у Господа!» — поясняет тетя Шура Халчевская.
Когда «федоровцы» описывают свои лагерные приключения, кажется, что шутят. А тетя Шура — будто сказки рассказывает. О том, как сорок дней голая в клетке просидела в казахстанской тюрьме, или о том, как целыми днями стояла на льду Оби в одном исподнем... И глаза — добрые-добрые.
— Как же вы до семидесяти пяти дожили, тетя Шура?
— Господь видел, как я страдала.
Полегло «федоровцев», по их словам, чуть ли не миллион: «Вся Сибирь нашими костями завалена». Оставшиеся в живых сколотили общину, чтоб остаток жизни быть вместе. Тишанку выбрали потому, что никуда не пускали, а сюда пустили.
Отношение к ним среди местных было, как сейчас у коммунистов к Солженицыну. С одной стороны, уважение к страданиям, с другой — засевшие в мозгах осколки советской пропаганды. Не так давно, в 1985-м, по указке районного начальства местная газетка обрушилась на безобидных сектантов. Два года крыла в хвост и гриву, пока не пожаловался Лепехин в Москву. Ну, а в Москве, в ЦК и в КГБ, тогда к религии повернулись всем своим человеческим лицом.
Теперь никто на них не наезжает.
Но от сумы да от тюрьмы не зарекайся...
Тишанка — это несколько деревень, разбросанных друг от друга на расстоянии пяти верст: Старая Тишанка, Новая, Верхняя, Нижняя. Глава сельсовета Павел Кузнецов имеет вид гордого пессимиста. «Федоровцы» для него — из немногих духовных радостей. Любит он их за то, что мужики все с бородами, а женщины в юбках до пят. Впрочем, Павел — неисправимый атеист и в общину не ходок.
Единственное, что отдаляет в Тишанке власть от верующих, — презрение последних к общественно полезной жизни. Иной раз так хочется помочь этим добрым людям, а они, глупые, не берут от государства реабилитационные пособия — и все тут. И на погребение не берут. И в приватизации не участвовали. И на выборы не ходили ни разу.
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ СОВЕТСКОЙ ПЕЧАТИ
У них в отличие от большинства из нас есть свое настоящее, свое прошлое и свое будущее, связанные кровно и накрепко. Не беда, что и то, и другое, и третье не имеют ничего общего с нашей реальностью. Поживешь с ними недельку — понимаешь: реальность наша условна до смешного.
Я для жителей Тишанки — да не оскорбятся ничьи религиозные чувства — посланник Божий, которому суждено оповестить мир о Втором Пришествии. Поэтому «федоровцы» мне готовы дать любую эксклюзивную информацию.
Например, о брате Арсении.
Арсений Иващенко ни разу не держал в руках денег. Святой был человек — ночами стоял на коленях и плакал. После себя оставил одну страничку текста, которую «федоровцы» называют своей Библией. Жил да был, говорится там, Федор по фамилии Рыбалкин, вольный хлебопашец. Потом ушел на Первую мировую, откуда вернулся другим человеком. Умирающих исцелял и безногих ходить заставлял. Одной кашей пять тысяч человек накормил, а когда некоторая бабка в горшок заглянула, так и осталась согнутой на всю жизнь. За свое неверие. Кроме того, Федор небо отверзал, и каждый видел свою судьбу, и все плакали.
И сказал однажды Рыбалкин: «Свершилось! Я закончил! Теперь заканчивай ты!» Слова Рыбалкина были обращены к дьяволу. То есть суд над всеми он, Федор, уже свершил, и кто его не принял, тот осужден. А кто принял — тот спасен. Поэтому «федоровцы» считают, что у них каждый день Пасха. И здороваются друг с другом: «Христос воскрес!» — «Воистину воскресли!»
До нового распятия, слава Богу, не дошло, но в тюрьму Рыбалкина засадили. Тогда сквозь стены вышел он к сторожам-красноармейцам, и те уверовали и пали ниц. А он говорит: «Встаньте и везите меня на Соловецкий остров». И отвезли они его туда за тринадцать дней. А когда привезли, встал он перед ними на воду и сказал: «Теперь отправляйтесь обратно и оповестите обо мне в советской печати! И было так...»
«Федоровцы» верят: в конце 30-х не то какой-то журнал, не то газета опубликовала всю эту историю как истинную. Не знаю, может, и был такой журнал — я видел лишь серию репортажей из зала суда в воронежской газете «Коммуна». Судили последователей Рыбалкина, как врагов народа, естественно. Шестнадцать человек присудили к «высшей мере социальной защиты» (расстрелу), двадцать одного — к лагерям, двоих почему-то оправдали. Рыбалкин к тому времени скончался в сумасшедшем доме.
НЕПОРОЧНОЕ ЗАЧАТИЕ
«Федоровцы» в церковь не ходят. Они считают, что в XX веке преемственность православного духовенства прервалась. Советские священники — не слуги Бога, а наемники дьявола. Посему некому освящать брак и рождение детей.
Впервые услышав про это, кивнул я в сторону четырех девушек в белых платочках, дочерей Риммы Шестопаловой: «Как же они-то появились на свет Божий? Непорочным зачатием, что ли?» Тут выяснилось, что табу на брак — самое скользкое место в рыбалкинском учении. Каждый из членов общины приходил к родителям и говорил: «Хочу жениться». Так было, есть и будет. Их, правда, всячески отговаривают, но против природы не попрешь. И установился в Тишанке такой канон. «Федоровцы» исключают молодых из общины, те со смирением уходят, а после рождения ребенка возвращаются с покаянием. И тогда их снова принимают, но уже не как супругов, а как брата и сестру. «Федоровцы» считают, что сугубо теоретически должны воспроизводиться за счет пришельцев, а не из чрева матери. Приходи кто угодно, хоть чуваш, хоть китаец, хоть негр, хоть еврей. Есть у тебя в душе вера в Рыбалкина — братом будешь!
Миссионерством не занимаются: коли человеку истина открылась, его от истины палкой не отгонишь, если же братья кого-нибудь хитростью завлекут, он все равно уйдет. За все годы в Тишанке всего одна семья перешла на их сторону.
Вот и приходится самим рожать...
Парни в общине более отвязные, чем девушки. Мало кто пришел к Господу раньше тридцати лет. Зато девушки проводят все время за прялкой, на кухне, во дворе. Когда выбираются в город или на полевые работы, повязывают белые платочки. Они ограждают их от всякого мирского воздействия. Стоит им появиться на прополке, к примеру, тут же прекращается матерщина, а кто и ляпнет — на него свои же зашипят: «Верующие!»
К обеду ставят миску телячьих языков. Спиртного — ни капли. Женщины вообще не пили никогда, а мужчины последний раз — когда в армию забирали.
Службу в армии считают не «священным долгом», но крестными муками, которые надо вынести — как и все прочие.
Встать в позицию борцов с тоталитарными сектами — так, пожалуй, изгнание «нарушителей конвенции» с «канонической территории» надо начинать не с «Аум Синрикё» и сайентологов, а с «федоровцев», «молокан», старообрядцев-«беспоповцев». Но бороться с ними — не хлебное дело, славы не стяжаешь да и на испуг не возьмешь. К чему им регистрация — все они у Христа за пазухой...
КОММУНИЗМ ПО-БОЖЕСКИ
Хотя мракобесия в рассуждениях «федоровцев» — хоть мешками грузи. Мы, например, долго с ними спорили на предмет того, увешаны ли все небоскребы в Нью-Йорке цифрами 666 или не увешаны... Мракобесие это, впрочем, чаще принимает высокохудожественные формы. Если кто хочет возродить литературную традицию, исходящую от Ремизова, может смело приезжать сюда с диктофоном — такое расскажут, что в транс войти можно.
Три бабульки — Раиса, Вера, Прасковья — четвертый десяток живут вместе, как сестры. Последние годы все им помогают, они же только с Богом общаются, «псальмы» поют, похожие на песни из «Голубиной Книги»: «Я проспала, продремала, / царства Небесного не видала. / Прилетели два голубя, / два голубя, два белаи. / Той не голуби, той не белаи, / а той ангелы хранители, / грешным душам утешители...» Другие песни — стопроцентный соцреализм: «В душе порыва и труда, / в сердечной боли и страданьях / я близость чувствую твою / в моих житейских испытаньях!»
Ирония в том, что, будучи всю жизнь в бегах от антихриста, «федоровцы» построили свою жизнь по Карлу Марксу. Коммуна в идеальном варианте. Молодые сажают картошку старикам, старики учат молодых грамоте и мудрости. В школу «федоровцы» не ходят: наука есть начало богоотступничества. Вместо Дома культуры — молельная изба, стены — в иконах, на столе Библия, порванная в клочья прокурором области в 30-х годах. Если завтра все рухнет, «федоровцы» проживут. «Власть нужна слабым людям», — говорит с улыбкой тетя Шура.
Единственное, чего им не хватает сегодня, — это понимания.
Раньше хоть репрессии были, хоть какое-то внимание. Теперь — просто тишина. Прошлой весной пришли ходоки в Патриархию, агитировать за Рыбалкина. Заведующий канцелярией отец Владимир вежливо посоветовал им обратиться к митрополиту Ювеналию, председателю комиссии по канонизации, сел в автомобиль и уехал.
По моей рекомендации Егор и Алексей в последний свой приезд побеседовали с одним хорошим подмосковным священником. Вернулись довольные.
— Ну, чего он вам сказал?
— Да ничего... Зато как слушал!
Рубен ГАГАРИН
На фотографиях:
- ФОТОГРАФИРОВАТЬСЯ ВООБЩЕ-ТО ГРЕХ. НО В БЕЛЫХ ПЛАТОЧКАХ НЕ СТРАШНО. ТЕМ БОЛЕЕ ЕСЛИ ФОТОГРАФ — ПОСЛАННИК БОЖИЙ!
- В материале использованы фотографии автора