Российский предприниматель. Используя обширные связи в мире бизнеса, активно занимается политикой. В частности, помогает российскому правительству наладить отношения с соседними государствами. И наоборот, используя связи среди политиков, в первую очередь покровительство главы государства, успешно расширяет собственный бизнес. Одиннадцать букв, кончается на "-ский".
Это Савва Лукич Рагузинский.
Настоящая фамилия Саввы Лукича — серба по национальности, православного по вероисповеданию — Владиславич. Но в России его звали Рагузинским в силу древней традиции именовать иностранцев по месту рождения. Он родился 16 января 1669 года в городе Рагуза (ныне Дубровник), в то время находившемся под властью османского султана. Ненависть к турецкому игу Савва впитал с молоком матери и многое сделал для освобождения родины. Большую часть жизни он провел в России, однако сербы чтут его как национального героя, борца за освобождение от османского гнета. Его почитают также буряты, среди которых он жил чуть больше двух лет.
Сербский и бурятский фольклор приписывают Савве Рагузинскому столько подвигов, сколько русский — разве что Стеньке Разину и Ермаку Тимофеевичу. Но если Стенька и Ермак, как сказали бы сейчас, были скорее преступными "авторитетами", главами казацких группировок, то Савва, наоборот, организованной преступности сторонился. Он был купцом, не лишенным политических амбиций, или политиком, активно занимавшимся коммерцией.
Савва утверждал, что является иллирийским графом и боснийским князем. Однажды он даже попросил Петра I назвать его так в рекомендательном письме, адресованном правителям Рагузы. Но Петр, справедливо рассудив, что Савва хочет использовать послание как аргумент в споре с рагузскими властями о признании за ним высоких титулов (мол, даже российский царь не сомневается в его родословной), не стал этого делать. Но чего оспорить нельзя, так это того, что Савва был потомственным дворянином — его отец "имел под собою семь сел". Кроме того, Лука Владиславич занимался торговлей и имел представительство в Венеции. Вот туда-то и направился Савва "во младых летах с премалым капиталом родительского имения". Побывав в Венеции, Испании, Франции, он осел в Стамбуле, где "купеческий дом девять лет под обороной непобедимого французского короля имел". Дела шли успешно, и вскоре Савва расплатился с отцом за кредит. Здесь же, в Стамбуле, Савва Рагузинский сблизился с российскими послами и стал оказывать им неоценимые и неоцененные услуги.
Соглядатай
Савва рано понял, что самую высокую рентабельность сулят, во-первых, государственные заказы, во-вторых — государственные заказы, связанные с внешнеэкономической деятельностью, в-третьих — государственные заказы, связанные с внешнеэкономической деятельностью и подкрепленные высоким положением их получателя в органах государственной власти. В том, что такие заказы Рагузинский, будучи в Венеции, Франции, Испании и Османской империи, получал, сомневаться не приходится. Он был вхож к чиновникам практически всех европейских и многих азиатских стран. "Непобедимый французский король" уже упоминался. Добавим еще, что Савва был рагузским консулом при дворе османского султана.
Благодаря этому он имел обширнейшие связи как в деловых, так и в политических кругах Османской империи. Он всегда был в курсе придворных интриг и тайных намерений турецкого правительства — дивана. Ему это позволяло получать выгодные подряды, а российским послам — ценнейшую информацию о состоянии турецких вооруженных сил. К примеру, на основе добытых им сведений российский посол в Османской империи Петр Толстой написал в 1703 году пространное "Описание турецкое о кораблях", содержавшее исчерпывающую информацию о местном флоте. Разветвленная сеть торговых агентств Рагузинского, она же сеть разведывательная, позволила также легко организовать доставку корреспонденции российских послов на родину.
За все это, если верить отчетам Толстого, Рагузинский не получал из российской казны ни гроша. Объяснить это можно, во-первых, тем, что Рагузинский рассматривал Россию в качестве мощного (за границей уже были известны ее успехи в войне со шведами) союзника в борьбе балканских народов против османского ига, а потому работал на "старшего брата" как настоящий патриот, бесплатно. А во-вторых, тем, что он компенсировал свои издержки на ведение разведывательной деятельности, помогая российским купцам продавать товары в Стамбуле. То есть в итоге внакладе не оставался.
Однажды Савва решил сам снарядить торговый корабль в Россию. Идея выглядела чрезвычайно смелой и на первый взгляд невыполнимой. Османский султан считал Черное море внутренними водами империи, закрытыми для любых иностранных судов, и всячески противился установлению морского торгового пути между Россией и Турцией. Поэтому купцы отправляли караваны по суше, подвергая себя огромному риску — и крымские татары, и запорожские казаки не гнушались разбоя на больших дорогах. На неоднократные попытки Толстого добиться разрешения на плавание российских торговых кораблей османские чиновники неизменно отвечали: диван не потерпит появления в Черном море не то что парусного иностранного судна, но даже двухвесельной лодки. Но то, что не удалось российскому послу, получилось у боснийского купца.
В 1702 году корабль Рагузинского покинул стамбульский порт и направился в Азов, совсем недавно отвоеванный Россией у Османской империи. В Азове, куда корабль прибыл в первых числах ноября, купца встретили неласково, несмотря даже на то, что он предъявил рекомендательное письмо самого Толстого. Правда, в этом послании наряду с лестными характеристиками — "Савва человек добр и до сего времени усердно в делах великого государя работал, и видится, что и впредь желание имеет служить верно" — посол признавался, что в глаза не видел своего протеже. Поэтому азовский воевода Степан Ловчиков решил перестраховаться на тот случай, если Рагузинский окажется турецким соглядатаем, и не пустил судно в порт.
Лишь когда возникла угроза того, что рано начавшийся ледостав превратит корабль в щепки, Ловчиков обратился за консультациями к иностранным негоциантам: как, мол, в таких случаях поступают в европейских странах. Те ответили: "Если бы де в их государствах так учинилось, они б де тому короблю погибнуть не дали и ввели в гавань, потому что бывают от того великий стыд и зазрение". Воевода разрешил судну пришвартоваться. А пока Рагузинский разгружал товар — 700 пудов деревянного масла, 300 пудов оливок, 20 бочек сельдей, 15 тысяч лимонов, кумач, бумагу, изюм, кушаки, венецианские зеркала и проч. на сумму 8 тысяч рублей — в Москву летел гонец с донесением о прибытии в приграничную крепость нежданного гостя. Ответ пришел незамедлительно: срочно купить подводы, лошадей и направить очень даже ожидаемого гостя в Москву со всеми подобающими почестями. Вскоре боснийский купец встретился с российским царем. Они остались довольны друг другом. Савва получил грамоту на право свободной торговли во всех городах России, Петр — нового преданного соратника.
В феврале 1704 года Рагузинский вернулся в Стамбул. И здесь стало понятно, почему турецкие власти два года назад решились выпустить его корабль. Видимо, они всерьез рассчитывали на то, что купец станет шпионить в их пользу. Турецкая контрразведка попыталась добыть у него сведения о состоянии российской армии. Купец, сославшись на неосведомленность, ограничился сообщением о том, что российская армия сильна как никогда. Приняв во внимание эти сведения, впрочем, не совсем точно отражавшие действительность, диван предпочел до поры до времени не бряцать оружием и повнимательнее присмотреться к самому Савве. Это не осталось для него незамеченным.
В 1704 году Савва, покинув столицу Османской империи, вновь явился в Россию. Кстати, помимо товара он привез трех арапов, в том числе Ибрагима Ганнибала.
Купчина
Один недоброжелатель Рагузинского посвятил ему такие строки:
По вся утра тороплив, не только с постели,
Но выходит со двора, петухи не пели,
Когда в чем барыш достать надежда какая,
И саму жизнь не щадит.
Не себя как уберечь, но товар, крушится.
Скупость, скупость Хрисиппа мучит — не иное;
И прячет он и копит денежные тучи.
Многое в этих словах правда. Он не гнушался разъезжать по городам и весям в поисках выгодных контрактов, хотя на него работало бесчисленное число приказчиков. Он часто рисковал жизнью, и не только ради прибыли. Он был скуп. Но не патологически. Иногда он даже был щедр. Он никогда не был мошенником, хотя многие его начинания можно назвать авантюрой. По российским меркам, Савва был честнейшим из купцов, за что ему неоднократно приходилось расплачиваться — партнеры нещадно обманывали его. И тем не менее Рагузинский сколотил огромное состояние.
Это ему удалось потому, что он всегда следовал правилу, усвоенному задолго до приезда в Россию: наибольшую прибыль дают государственные подряды, связанные с внешней торговлей, особенно когда ты сам их и распределяешь. По прибытии в Россию Рагузинский поступил на службу в Посольский приказ (чуть позже он получил еще и чин надворного советника) и продолжал активно заниматься бизнесом. А поскольку в те времена коммерческая деятельность чиновникам не запрещалась, подряды, льготы и привилегии посыпались на него как из рога изобилия. Вот лишь один пример.
Встретившись с Петром во второй раз, Савва попросил в награду за свои труды три тысячи пудов икры. Получил он их или нет, неизвестно, зато к его первой привилегии прибавилась вторая — он получил право вести торговлю еще и в малороссийских городах. Более того, Петр I лично написал азовскому воеводе: "Господину Саве в торговом ево деле чини всякое вспоможение". Воевода отвечал: "Господину Саве в торговом ево деле всякое вспоможение чинится". В чем состояло "вспоможение" и каковы его масштабы, можно понять из такого примера. В 1709 году Рагузинский взял на откуп сбор таможенных пошлин с товаров, ввозимых на Украину. Сегодня сказали бы, что торгово-финансовый дом "Рагузинский и Ko" выиграл тендер на обслуживание счетов Государственного таможенного комитета.
Позиции Саввы Рагузинского при дворе не пошатнулись даже тогда, когда в 1711 году он инициировал Прутский поход русской армии против Османской империи и народно-освободительное восстание сербов, которое финансировалось из российской казны и из собственного кармана Саввы. И поход, и восстание окончились неудачей. Тем не менее когда при подписании мирного договора турки потребовали выдать Рагузинского, Петр I не дал согласия. Напротив, он демонстративно предоставил Савве новые привилегии и подряды.
Однако вскоре Рагузинский на личном опыте убедился, что казенные подряды помимо очевидных достоинств имеют еще и недостатки. Главный из них состоит в том, что если не получена предоплата, расчета можно и не дождаться.
В 1716 году финансовые затруднения, возникшие у заграничных агентов Рагузинского, заставили его на время уехать из России. По этому случаю ему надавали множество поручений. Екатерина просила купить четырех собачек: "двух мохнатых и двух голых". Получила. Последовал новый заказ: "Ежели что выйдет новой моды какие дамские уборы, а именно платки и прочее, дабы старались хотя по одной штучке для пробы присылать к нам". Заказы Петра разительно отличались от прихотей его супруги. Он просил прислать микроскоп, чертежи фонтанов, "древесину крепких пород для токарного дела", станки "для той же надобности".
Будучи за границей, Рагузинский организовал доставку в Россию древнеримской скульптуры Венеры — "вещи предивной", пролежавшей в земле, как полагали, две тысячи лет. Покупал ее не Савва, однако именно он добился от римских властей, прекрасно понимавших, насколько ценен древний памятник, разрешения на вывоз скульптуры. То, на что другие агенты Петра безуспешно потратили несколько лет, Рагузинский сделал играючи. Он съездил в Рим и с помощью своего приятеля кардинала Оттобони добился того, что даже сам папа римский благожелательно отнесся к просьбе посланца российского царя. Петр, с недавних пор начавший интересоваться искусством, был счастлив. Когда скульптура прибыла в Петербург, он распорядился установить ее в Летнем саду и выставил возле нее круглосуточный караул.
Савва присматривал за волонтерами, обучавшимися в Италии. Когда он туда прибыл, в Венеции на голодный желудок постигали премудрости бухгалтерской науки два брата Семенниковы, а во Флоренции обучались живописному мастерству Михаил Захаров и Федор Черкасов. При Рагузинском их муки окончились.
Савва нанимал за границей специалистов. Поскольку Петр намеревался прорыть на Васильевском острове каналы вместо улиц, Рагузинский нанял "гондульного мастера" и двух "гребцов гондульных". Савва искал по всей Италии жениха для царской племянницы Прасковьи Ивановны, пропагандировал успехи российской армии на море и на суше, много сделал для признания Венецией нового, императорского, титула Петра.
Но все это не способствовало коммерческим успехам самого Рагузинского. Пребывая в Италии, Савва закупал товары для российской казны и сувениры для монарха и его приближенных по преимуществу на свои деньги, и оплата, как правило, задерживалась. Может быть, именно поэтому Рагузинскому за границей не удалось решить собственные коммерческие проблемы. Его дела шли все хуже и хуже, и он чуть было не стал банкротом. Вот что он писал в мае 1721 года: "Бог сам ведает, сколько мне было сего году убытков, а аще не стану банкротиером, то себе в честь причту".
"Банкротиером" Рагузинский не стал, но "в честь себе причитать" это не имело смысла. В 1722 году он вернулся в Россию и быстро поправил свое пошатнувшееся финансовое положение все на тех же государственных заказах (но уже как минимум с половинной предоплатой). К концу жизни Савва владел домами в Нежине, Москве, Петербурге. У него были землевладения в Прибалтике. В его малороссийских вотчинах насчитывался 551 двор и было более 2 тысяч крепостных мужского пола. В своем завещании Рагузинский отписал огромные суммы жене, трем племянникам, сделал крупные пожертвования боснийским церквям и монастырям. Все это говорит о том, что оборотный капитал его торгового дома составлял десятки тысяч рублей. Это, конечно, меньше, чем состояние, к примеру, Александра Меншикова (см. "Коммерсантъ-Деньги" #45 от 3.12.97), но тем не менее свидетельствует о том, что в начале XVIII века Рагузинский был одним из самых богатых людей России.
Посланник
Вершиной политической карьеры Рагузинского стало подписание Кяхтинского российско-китайского трактата. Почему Петр I поручил столь опасную и щекотливую миссию Рагузинскому, понять нетрудно. Савва как никто другой знал, что восток — дело тонкое. Как никто другой умел ориентироваться в незнакомой обстановке. Почему Савва согласился исполнить эту миссию, понять сложнее. Ему был обещан чин тайного советника? Его назначили чрезвычайным и полномочным послом? Но это, несмотря на тщеславие Рагузинского, довольно слабый побудительный мотив. Он не мог отказать Петру? Но к моменту отбытия посольства в Китай император уже умер. Высокое жалованье (на содержание посольства казна ежегодно выделяла 6 тысяч рублей наличными плюс 2,4 тысячи соболями)? Но дела у Саввы и так шли неплохо. Остается предположить, что Рагузинский, которому тогда было уже 56 лет, еще раз решил испытать судьбу и удариться в рискованную авантюру, сулившую либо смерть (Савва прекрасно это понимал и накануне отъезда составил завещание), либо огромную прибыль. Савва избежал одного и не получил другого.
12 октября 1725 года посольство в составе 120 человек выехало из Петербурга. Ровно через год под звуки фанфар и в сопровождении восьмитысячного почетного караула оно въехало в Пекин. Столь торжественный прием со стороны китайского богдыхана Юнчжэна (Савва сравнил его с римским императором Нероном) на фоне предстоящих переговоров, которые не обещали быть легкими, выглядел довольно странно. Вскоре стало ясно, что этот прием — и впрямь восточная хитрость. Через десять дней китайцы показали свое истинное отношение к российскому посольству. 600 воинов под командой трех генералов окружили и изолировали обоз. Посланников поили соленой водой, в их адрес сыпались угрозы, их пытались подкупить.
Китайцы сразу дали понять, что имеют к России территориальные претензии. Обе стороны прекрасно понимали: российская армия была так далеко от границ Китая, что для "решения" территориального спора китайцам достаточно упомянутого почетного караула. Тем не менее Савва с упрямством, граничившим с безумием, стоял на своем: "Да владеют обе империи всем тем, чем ныне владеют, без прибавки, без умаления". Более того, он настаивал на расширении торговых контактов или хотя бы их восстановлении в прежних масштабах. И здесь нужно сказать несколько слов о том, как они начинались.
Российские купцы установили торговые отношения с Китаем примерно в середине XVII века. Особенно активно торговля начала развиваться после подписания Нерчинского договора 1689 года. Она была настолько выгодна, что в 1706 году казна объявила ее государственной монополией. Но вскоре торговые контакты с Китаем стали приносить сплошные убытки. Два года китайские власти не пускали в страну российский караван, отправленный в 1718 году. А когда пустили, создали такие условия торговли, что через девять месяцев купцы вынуждены были вернуться на родину с непроданным и изрядно подпорченным товаром. Таким образом китайцы пытались заставить российских купцов снизить цены. Когда Рагузинский прибыл в Пекин, следующий российский караван, снаряженный в 1722 году, стоял на границе уже четыре года. Он пробыл там еще два.
Все это время Савва вел изнурительные переговоры и лишь 1728 году добился всего, что хотел. Ни один из пунктов его программы не остался нереализованным. Подписанный им договор оставался в силе до середины XIX века. Савва всеми силами старался создать основу четкого соблюдения соглашения. Справедливо полагая, что для поддержания мира с Китаем российским властям нужно опереться на коренное население — бурят, он настоял на том, чтобы местная администрация не притесняла их. Ему даже удалось сформировать из бурят 20 казачьих полков. 29 июня 1727 года Савва основал на приграничной речушке Кяхте Ново-Троицкую крепость (ныне город Кяхта). Здесь, кстати, завершились российско-китайские переговоры. Впоследствии через это поселение в основном и шла российско-китайская торговля. Оно сохраняло свое значение до строительства Транссибирской магистрали.
Каким же было вознаграждение? Когда Рагузинский вернулся в Петербург, он нашел, что от петровского гнезда не осталось и следа. Прежние друзья и покровители либо находились в опале, либо умерли. И тем не менее Савва еще пытался как-то влиять на политику (к примеру, занялся составлением нового таможенного тарифа), но окружение Петра II и Анны Иоанновны весьма недоброжелательно относилось к проектам выскочек петровских времен. По той же причине не приносили прежних барышей и коммерческие начинания Рагузинского. Чин тайного советника и орден Александра Невского, полученные за заслуги перед вторым отечеством, были слабым утешением.
Рагузинскому оставалось лишь предаться размышлениям о том, стоит ли надолго покидать страну в то время, когда там идет острая борьба за власть? 18 июня 1738 года, так и не решив этого вопроса, Савва Лукич Владиславич-Рагузинский умер.
ЕГОР ГЛУХАРЕВ
--------------------------------------------------------
САВВА ВСЕГДА ПРИДЕРЖИВАЛСЯ ПРАВИЛА: НАИБОЛЬШУЮ ПРИБЫЛЬ ПРИНОСЯТ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ВНЕШНЕТОРГОВЫЕ ЗАКАЗЫ, ОСОБЕННО КОГДА САМ ИХ РАСПРЕДЕЛЯЕШЬ
САВВА РАГУЗИНСКИЙ БЫЛ ВХОЖ В КАБИНЕТЫ ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫХ ЕВРОПЕЙСКИХ ЧИНОВНИКОВ. ЭТО ПОМОГАЛО ЕМУ ПОЛУЧАТЬ ЧРЕЗВЫЧАЙНО ЦЕННЫЕ ПОДРЯДЫ, А РОССИИ — НЕ МЕНЕЕ ЦЕННЫЕ РАЗВЕДДАННЫЕ
КАЗЕННЫЕ ПОДРЯДЫ ПОМИМО ДОСТОИНСТВ ИМЕЮТ СЕРЬЕЗНЫЙ НЕДОСТАТОК: ЕСЛИ С ГОСУДАРСТВА НЕ ВЗЯТЬ ПРЕДОПЛАТУ, РАСЧЕТА МОЖНО И НЕ ДОЖДАТЬСЯ. САВВА УБЕДИЛСЯ В ЭТОМ НА ЛИЧНОМ ОПЫТЕ
--------------------------------------------------------
Подписи
Петр Толстой, российский посол при дворе султана, неоднократно — и безуспешно — обращался к османскому правительству за разрешением снарядить в Россию первый торговый корабль. В ответ на очередную просьбу послу даже предложили бесплатно 30 подвод и конвой из 80 янычар. О морской же торговле с Россией турки и слышать не хотели. Но что не удалось российскому послу, получилось у боснийского купца. В ноябре 1702 года корабль Саввы Рагузинского пришвартовался в Азове (его взятие российскими войсками изображено на гравюре 1698 года). Помимо товара Савва привез в Россию еще и ценнейшие разведданные о состоянии турецкой армии и тайных планах османского правительства
Савва Рагузинский много чего привез в Россию. Прежде всего свой талант — Петру I было достаточно одной встречи с ним, чтобы навсегда записать Рагузинского в список ближайших соратников. Кроме того, Савва доставил в Россию "двух мохнатых и двух голых" собачек — для Екатерины, "гондульного мастера" и двух "гребцов гондульных" — для Петра I, "двадцать статуев марморовых" — для Александра Меншикова, множество других сувениров для царя, царицы и их ближайшего окружения. Наконец, именно Рагузинский привез в Россию Ибрагима Ганнибала, арапа Петра Великого и прадеда Александра Пушкина
Несколько лет агенты Петра I пытались добиться от римских властей разрешения на вывоз древней скульптуры Венеры. Савва Рагузинский получил согласие играючи. Через своего приятеля кардинала Оттобони он призвал в качестве верховного арбитра в споре с римскими властями самого папу. Вскоре скульптура была доставлена в Петербург и установлена в Летнем саду. "Вещь предивная" так полюбилась Петру, что он приказал установить около нее круглосуточный караул
В награду за заслуги перед вторым отечеством Савва Рагузинский получил чин надворного советника, бесчисленное количество подрядов, привилегий и льгот. Петр I пожаловал ему вотчины в Прибалтике и на Украине. Получив все это, Савва мог бы и успокоиться, он его кипучая натура требовала новых подвигов. В 1727 году на границе с Китаем он основал Ново-Троицкую крепость (ныне город Кяхта). До строительства Суэцкого канала и Транссибирской магистрали через это поселение в Россию и Европу поставлялся почти весь китайский чай — около 400 тыс. пудов ежегодно
Савва Лукич Владиславич-Рагузинский, граф иллирийский, князь боснийский, тайный советник, кавалер ордена Александра Невского, купец, разведчик и дипломат российский. Самое крупное его достижение — подписание Кяхтинского российско-китайского трактата, который действовал до середины XIX века. Оно же и последнее. Когда Савва вернулся из Китая в Петербург, ни политические, ни коммерческие его начинания уже не находили поддержки. Для окружения Петра II и Анны Иоанновны Рагузинский был всего лишь выскочкой петровских времен