Губернатор Саратовской области Дмитрий Аяцков собирается ликвидировать в области медвытрезвители и заменить их платной службой доставки домой любителей выпить (см. стр. 6). Решение объяснимо: медвытрезвители--неважно, где они находятся--в Саратове, Москве или в любом другом городе России,--заведомо убыточны. Под стать финансовому положению и услуги. В этом мы убедились собственными глазами, проведя две ночи в двух из 22 вытрезвителей Москвы--единственном женском (во 2-м Вражском переулке) и одном из мужских (на Пресне).
Для женщин
Дома с вывеской "Медвытрезвитель" в глаза не бросаются. Во всяком случае, чтобы найти женский вытрезвитель, пришлось изрядно потрудиться. Но дом как дом: розовый такой особнячок на перекрестке тесных улочек, металлическая дверь, домофон.
Внутри на удивление тихо. Фельдшер в белом халате да еще две женщины в форме с сержантскими лычками, сосредоточенно заполняющие за перегородкой какие-то бумаги. Плакат на стене: девушка в мини-юбке с огромным бюстом объясняет милиционеру, что денег на штраф у нее хватает всегда, благо поток клиентов неиссякаем. Плакатов на тему "Пить — здоровью вредить" нет.
Старшая по смене — лейтенант по имени Маргарита (фамилий сотрудницы дежурной смены попросили не указывать: работа считается непрестижной и "засвечиваться" не хочется) — доложила, что пока клиенток всего две, поступили в 15.00 и 15.25 и отрезвляются в палате. Сквозь стены доносился храп.
В 17.25 милиция привозит сразу трех женщин с Лужников. (Пьяных доставляют либо наряды милиции, либо дежурные экипажи при вытрезвителе. Для отчетности более подходящим является второй вариант, но именно он наименее часто реализуем. Работает всего одна спецмашина, еще две стоят на приколе: мужчины-водители работать сюда не идут — небольшая зарплата и много неблагодарной и тяжелой работы.) Доставленных наряд сдает дежурной смене по протоколу. А это значит, что прежде всего нужно описать имеющиеся у каждой из женщин ценности. Задержанные ведут себя смирно до тех пор, пока не начинается обыск. Им приказывают раздеться. Та, что постарше, делать это категорически отказывается. Она пинается, кусается и крепко ругается. Но в конце концов ее в одних трусах препровождают в палату. Но не в ту, откуда раздается храп, а в другую, поменьше. Она предназначена, как нам пояснили, для буйных. А если клиентка совсем агрессивна, то ее могут и связать; правда, мягкими тряпичными лентами.
Источник буйства становится понятным, когда в сумочке у женщины находят 3200 новых рублей. Это выручка за день торговли, которую она должна сдать хозяину. Но "увлеклась" и не донесла. Ее коллеги, наблюдавшие за происходящим, явно присмирели. Безропотно раздеваются, безропотно идут в палату. Одна попыталась было доказать, что не пьяна, но фельдшерица быстро определяет, что девушка слишком высокого мнения о своем состоянии — даже стоять прямо не может.
Препроводив пациенток в палату, фельдшер объясняет нам: существует четыре степени опьянения — легкая, средняя, тяжелая и кома. Легкая — это когда человек в состоянии контролировать свои действия и слова и, стало быть, опасности для окружающих не представляет. Кома — состояние полной невменяемости с резким ухудшением здоровья. Напившиеся до такого состояния — клиенты уже не вытрезвителя, а ближайшей больницы, куда их доставляет вызванная нарядом "скорая". Всем остальным придется провести в стенах вытрезвителя от трех до двадцати четырех часов. В зависимости от степени опьянения и адреса. Любую поступающую сюда женщину проверяют по Центральному адресному бюро (ЦАБ), несмотря даже на наличие документов. Мало ли что. За последние месяцы благодаря такой проверке нашли двух находящихся в федеральном розыске.
Следующая пациентка доставлена с улицы. Шла прямо по проезжей части, пила джин-тоник и едва не угодила под колеса "хмелеуборочной" машины. У нее ревизуют часы, два перстня, серьги, золотую цепочку и удостоверение электромонтера метрополитена пятого разряда. Ее отводят в палату, но ложиться на застеленную простынями в штемпелях кровать она наотрез отказывается. Встает у окошка и сразу спрашивает, сколько ей еще тут осталось. Так все три часа и простояла.
Наступает передышка почти на час. Используя ее, дежурные наводят справки в ЦАБу, и мы убеждаемся, что на это нужно много времени и терпения. В адресном бюро и трубку берут не сразу, и заявку проверяют далеко не за считанные минуты. Хуже всего, если при пациентах нет никаких документов. Паспортные данные приходится тогда устанавливать со слов самих клиенток, а они правду про себя рассказывать не торопятся. Вот и сейчас некая Таня, вся всклокоченная, в казенном халатике, стоящая у стойки, чтобы выписаться, не хочет "колоться". Говорит, что живет совсем одна, телефона нет, родных в Москве — тоже.
— Ну а соседи-то могут подтвердить, кто ты?
— Не надо звонить соседям,— кричит Татьяна, но после минуты препирательств соглашается дать телефон соседа, у которого "была утром". Все подтверждается. Таню отпускают. Штраф в размере одной минимальной зарплаты (83 рубля 49 копеек) она заплатить не может — при ней всего 12 рублей. Но с нее берут обещание, что потом она заедет и заплатит...
Следующей выписывают бабушку, совсем спившуюся. Она сама признается, что пьет давно, лет десять, с тех пор как умер муж. У нее четверо детей, и она дала телефоны двух замужних дочек. Ни та ни другая за матерью приехать не захотели. Хотя Зинаида Григорьевна рассказывает, что живет "у младшенькой" и отдает ей всю выручку от попрошайничества и мелкого воровства. Так что и с нее штраф получить не удалось — все, что собрала, баба Зина пропила. Даже денег на метро нет. "Раньше мы бы пятак дали,— предугадывая наш вопрос, говорят сотрудницы вытрезвителя.— А теперь, хоть и жалко таких, но на всех ведь денег не напасешься". Мы даем бабушке деньги на метро и хлеб. Хотя она наверняка потратит их иначе.
20.00. Заявка из отделения милиции "Бирюлево-Западное". Другой конец Москвы. Спустя час, уже совсем затемно, заходим в отделение. В "обезьяннике" человек десять, и мужчин, и женщин. Трезвых ни одного. Первой выводят очень приличную на вид даму в розовом пальто. Выехавшая с нами в наряд сержант Лариса сразу говорит: "Эта не наша". Пока мы соображаем почему, составляется протокол: задержанная в нетрезвом состоянии гражданка не может быть доставлена в вытрезвитель, так как... находится на седьмом месяце беременности. Ее на некоторое время вновь отводят за решетку и после установления личности отпускают. Зато трое остальных препровождаются в нашу машину. Но не успеваем мы отъехать, как из подоспевшего милицейского уазика выводят еще одну пьяную в роскошной шубе. Пересаживаться в другую, "вытрезвительскую" машину она не хочет. И сквернословит, будоража засыпающую улицу.
К половине одиннадцатого мы возвращаемся в вытрезвитель. И тут же привозят двоих с Киевского вокзала. Явно бомжихи — к запаху алкоголя примешаны и специфические вокзальные. Пока всех оформили, пришло время выпускать еще одну. Седая женщина божится, что протрезвела.
— Ну, поговорим,— начинает фельдшер.— Как фамилия?
— Горбачева,— с готовностью отвечает она.
— А зовут тебя как?
— Раиса Максимовна.
Хоть и протрезвевшую, но не желающую ничего о себе сообщать, "Раису Максимовну" отводят обратно в палату.
— Придется оставлять на ночь,— объясняет Маргарита.
— Ну а если человек отказывается сообщать свои данные?
— Тогда задержанную отправляют в то отделение милиции, откуда ее привезли, либо, если она подобрана на улице,— в распределитель для лиц без определенного места жительства.
Опять вызов. Звонит аноним: на Кутузовском проспекте на автобусной остановке лежит пьяная женщина. Но пока мы туда доехали, женщины след простыл. Пустой выезд нежелателен — тратится время, бензин, и мы колесим по городу в надежде кого-нибудь подобрать. Но возвращаемся с пустым "собачником".
Ровно в три в дверь звонят. Заводят весьма колоритную девушку: на одной ноге у нее шлепанец, на другой — некое подобие сапога, изрезанного в кашу. От колготок тоже одно воспоминание... Татьяну задерживают уже второй раз. Вначале ее взяли на квартире у собутыльников, где она учинила драку. В отделение за ней приехал вполне трезвый муж. Но спустя час милицейский патруль нашел ее на Дубнинской улице, лежащей на дороге. Теперь ее уже отправили "с доставкой по назначению".
Пока Татьяну раздевают, стоит мат высшего пилотажа. (На спине у нее поверх огромного застарелого синяка — большая свежая ссадина, коленки в кровоподтеках. Но в вытрезвитель не принимают только в том случае, если серьезные раны обнаружены на голове или сильно кровоточат.) Буянящую Татьяну заводят в палату для одиночек, но пока не связывают, просят вести себя прилично. Но Таня не унимается — стук в дверь вперемешку с руганью разносится по уснувшему вытрезвителю. Приходится ее связать. Процедура достаточно унизительная и, судя по всему, болезненная. Хулиганку кладут на живот, заводят руки за спину и связывают накрест. Но еще час дебоширка не унимается.
Только около шести у нас появляется возможность выпить чаю. Через час начнется выписка оставленных на ночь. Вечерняя же выписка длится лишь до 24.00. Доставленные в вытрезвитель менее чем за три часа до полуночи ночь коротают здесь.
Всего за нашу "смену" в вытрезвителе побывало тринадцать женщин. Но день на день не приходится. Иногда бывает до тридцати пациенток, однако не было еще ни одной ночи, когда вытрезвитель пустовал.
Для мужчин
Провожая нас утром, сотрудницы женского медвытрезвителя обещают, что в мужском будет попроще. Мужчины, мол, и врут меньше, и женам звонить не боятся, и при задержании ведут себя спокойнее. Но наше знакомство с мужским вытрезвителем при 2-м РОВД Краснопресненского района начинается с драки.
Задержанная на станции метро "Улица 1905 года" компания — трое упитанных, в кашемировых пальто мужиков — затевает разборку с четвертым, молодым. В зарешеченной каморке машины тесно, так что разделительная решетка отодвинута. Старший лейтенант пытается сначала телом раздвинуть драчунов, потом достает из кармана наручники. Но надеть их на руку кому-нибудь из скандалистов не решается. Его смущает наше присутствие — об этом прямо говорит его напарник. Так мы доезжаем до места назначения, благо, недалеко, за Краснопресненскими банями. Но страсти не утихают до тех пор, пока мужиков не разводят по палатам (здесь одна общая палата на 23 места и одна на два места — для буйных).
Привычные процедуры: обыск, опись имущества, раздеться до трусов. Все с паспортами, а троица в пальто — еще и с удостоверениями личности: все они, оказывается, работают в гараже Конституционного суда. Это совсем неподалеку.
Тем временем привозят еще одного пьяного. Профессора, как он сам утверждает. Он вспоминает, что завтра ему читать лекции в университете, и вежливо просит отпустить его. Но вот как воспримут лекцию студенты, если у профессора синяк во всю щеку? Сотрудники вытрезвителя решают, что сначала ему нужно протрезветь. На казенной койке под казенным войлочным одеялом. Нас, кстати, приятно удивило то, что одежду задержанных здесь в отличие от женского вытрезвителя не комкают, а сначала вешают на вешалку, потом относят в гардеробную.
Хотя одежда, понятное дело, далеко не всегда чистая и глаженая. Как, например, у очередного бомжа. Патрульный почти сразу его опознал — в прошлую смену тоже привозили.
— Местные жители сюда редко попадают,— докладывает нам старший сержант Сергей Глазков (в мужском вытрезвителе в отличие от женского представляются полностью).— В районе живут обеспеченные люди. Хотя иногда и генералы попадаются, и банкиры. И иностранцы — студенты в основном. Но мы с ними не церемонимся, все на общих основаниях. Исключение — для дипломатов. За ними приезжают из посольства и забирают.
Будто накаркал: в вытрезвителе появляется пьяный иностранец. Из Литвы. У него есть паспорт с российской визой и билет на поезд до Вильнюса. На который он опоздал. А еще — квитанция из вытрезвителя Центрального округа, датированная сегодняшним числом. Больше ничего. Сам Альбинас чистосердечно признается, что пьян и ничего не помнит. И сам же предлагает неожиданное решение проблемы: "Убейте меня! Какой я козел!"
К 20.00 во временной изоляции от общества находится уже 17 человек. И нет ни минуты передышки. Несколько близлежащих вытрезвителей на ремонте, поэтому "завоз" интенсивен. Вот еще двое. Один, вроде, трезв. Фельдшер его почти уже отпустила, но попросила пройти до двери строевым шагом. Испытуемый, оскорбившись, отказался. А мог бы поехать домой...
Затем заводят протокол на "художника". В широкополой шляпе, в ботфортах. Он признается, что вообще-то закодирован, но жить не хочет, а потому пьет. Нам не удается выяснить подробности его жизни — следом просто волоком волокут совсем еще парнишку. 20 лет, студент третьего курса.
В 22.05 звонят жене "профессора" и просят заехать за мужем. Ехать ночью жена боится, и "профессору" теперь уж точно лекцию утром не читать. К половине третьего число задержанных перевалило за тридцать. Без протокола отпустили только одного. Успел, видно, протрезветь в отделении — во всяком случае, смог внятно ответить, какое сегодня число и день недели. Штраф с таких клиентов не берут, но в ЦАБе все равно проверяют, на всякий случай. А пока все оформляли, прошло не менее часа и он совсем протрезвел.
Убыточность спецмедучреждений — налицо. Более чем у половины попадающих сюда нет при себе денег, и на них оформляется задолженность. В итоге за последние три года долг вытрезвителю достиг 47 млн неденоминированных рублей. А уведомления, направляемые в отделения по месту жительства проштрафившихся, остаются невостребованными. Ведь по законодательству платить штраф следует добровольно, вычетов из зарплаты теперь делать не положено. А суды такие мелкие дела сейчас к рассмотрению просто не принимают.
...Выходили мы из вытрезвителя с первыми протрезвевшими. С одним чуть ли не вместе подошли к метро. Тут его качнуло, и он присел отдохнуть. Выходившая из метро женщина, взглянув на него, сказала: "И куда только милиция смотрит!"
РОЗА ЦВЕТКОВА, ВИКТОР ВАСЕНИН (ФОТО)