Кто остался на трубе

Комсомольцы 70-х со всего Союза ехали в Сибирь, чтобы дать стране тепла. Да так и остались здесь жить — многие в тех же экстремальных условиях: и сегодня топят свои дома дровами, а не газом, который они здесь нашли и которым греется сейчас пол-Европы

Текст и фото Иван Волонихин

— Вставайте, просыпайтесь, а то проспите свою юность комсомольскую! — трясет меня за плечо проводник, и я понимаю, что он не шутит. Это станция так называется: Юность Комсомольская.

Романтическое название для таежного полустанка предложил писатель Борис Полевой в начале 1970-х, когда здесь, посреди глухой тайги и топких болот тюменского севера, студенческие стройотряды стали чуть не главной движущей силой освоения уникальных сибирских месторождений нефти и газа: строили железную и автомобильную дороги, прорубали просеки под магистральные нефтепроводы. От Тюмени до Сургута через Уватский район с его глухими селами Туртас и Демьянское.

В ставшем потом знаменитым на всю страну строительно-монтажном поезде N 522 Николая Доровских средний возраст молодежной бригады был 21 год. Жили в палатках, жгли костры, кормили собой мошкару и переживали, что вот как построят здесь станцию и поселок Туртас, так на том вся их таежная романтика и закончится.

Но боялись-то зря: закончилась она не так скоро — неустроенности, холода и самопожертвования у них с лихвой хватило на всю жизнь. А у многих еще и на детей осталось.

Тепло под ногами

Сегодня внутри небольшого вокзала еще сохранилась на стенах мозаика с буровыми вышками и вездеходами, но ее пафос напрочь разбивается о банкомат, цинично установленный посреди зала. А чудом дожившее до наших дней название станции Юность Комсомольская вызывает усмешки и у самих жителей Туртаса.

— Романтика тут закончилась в начале 90-х, когда развалили наш лесозаготовительный комбинат,— объясняет "Огоньку" Анатолий Брыканов, 40 лет назад перебравшийся в Туртас из Костромы.— Для меня это все: я ведь специально приехал, чтобы лесом тут заниматься, опыт был. А как лихие времена грянули, то трудовую забрал и начал кумекать, куда податься. Выбор-то не богатый: или на железную дорогу, или рыбой с Иртыша торговать на трассе, или в палатку продавцом, а это не по мне... Но разобрался: переучился с водителя лесовоза на техника-буровика по добыче нефти, теперь полмесяца дома, а полмесяца в экспедициях на северах.

Вахтовым методом жители Туртаса работали и раньше, вертолетом их забрасывали на точку за 60 км, там они валили лес и потихоньку строили поселок. Ему даже придумали название — Новый Туртас, распланировали улицы, определили место для дома культуры и стадиона, специально выбирая, чтобы было повыше и посуше. Но потом вертолет оказался слишком дорогим транспортом для заготовщиков леса, их деятельность свернули. Новый Туртас забросили — так он и остался посреди тайги памятником несбывшихся надежд молодежи 70-х.

— При Союзе мы, кто приехал сюда по комсомольским путевкам, верили, что делаем большое дело, всю страну будем древесиной снабжать! — вздыхает Брыканов.— Места до того дикие были, что машинисты тепловозов с собой в кабину ружья брали и зайцев стреляли прям на ходу. Зря не верите — леса-то кругом море.

Вот их в это море и бросили: план по добыче рос из года в год, и они думали, что каждый кубометр древесины где-то позарез нужен. Но плановая экономика закончилась вместе с СССР, тут-то и выяснилось: возить отсюда лес далеко и накладно.

— Лесокомбинат на ладан дышит: человек сто там ковыряются, а остальной народ в поселке безработный ходит,— продолжает Анатолий.— Приезжают бизнесмены, покрутятся да и уезжают. Хотели наладить производство брикетов из прессованных опилок, кто-то из начальства взял для пробы пару таких брикетов, что из Германии привезли, да в печку в своей бане и кинул. А чтобы лучше горели, керосином облил. Печке-то, понятное дело, конец настал, она на такую температуру горения не рассчитана, и контракт на эти брикеты в итоге так и не подписали...

Парадоксально, но сейчас люди ходят здесь не только по дармовым опилкам, но и по нефти: это в 70-х за ней шли далеко на север, а теперь будут добывать здесь же, в Уватском районе. Если раньше месторождения осваивали по принципу: пробурил и качай, пока нефть идет сама под естественным давлением, а затем скважину просто забрасывали, то теперь разрабатывают те месторождения, что под боком, но забирают всю нефть без остатка, закачивая в скважину воду. Получилось, что нефть нашлась там, откуда уходили ее добывать.

400 лет одиночества

К северу от Туртаса в 85 км на берегу Иртыша старинное русское село Демьянское, получившее известность в царские времена как место ссылки Троцкого, Голощекина, Ляховецкого и других политических. Считалось, и небезосновательно, что места здесь настолько глухие, что ссыльные не сбегут при всем желании — дорог никаких, сообщение с ближайшим городом (Тобольском) исключительно по воде. Осенью в Демьянском отметили 375-летний юбилей села.

— Получился праздник со слезами на глазах,— признается житель села Владимир Рудь.— И правда ведь, смешно сказать: сидим на трубах с нефтью и газом, а сами топим дровами!

В этом доме, точнее сказать — вполне современном двухэтажном коттедже, нет традиционной печки с ухватами. Есть камин в гостиной, но он скорее для красоты, чем для отопления. Спускаемся в подвал, и Владимир Федорович забрасывает несколько деревянных чурбаков в котел, который ему привезли под заказ из Омска. Это основной источник тепла в доме, а ночью, когда дрова прогорают, включается электрический котел. Рудь поясняет: электричество обходится дешевле, чем если бы он пользовался горячей водой местной котельной, которая работает на нефти. Хотя казалось бы: уж чего-чего, а нефти-то тут хватает.

— Они нефть для котельной берут прямо из трубы — ну куда дешевле? А все равно получается, что мы платили бы за тепло больше 11 тысяч рублей в месяц, представляете? Без горячей воды, только за тепло! Это самая высокая цена по району!

Деревня стратегического назначения

У этого экономического феномена вполне прозаическое объяснение. Оказывается, Демьянское — для "Транснефти", которая тут занимается транспортировкой нефти, ключевой узел. Рядом с селом проходят аж четыре магистральных нефтепровода, через них перекачивают, по разным оценкам, от 5 до 7 млн тонн сырья в год. Здесь же и крупнейший энергообъект — одна из перекачивающих станций тюменской "матрешки" (так прозвали регион с аграрным югом и нефтегазодобывающим севером). А еще в нескольких километрах от Демьянского проходит и газопровод с диаметром трубы в полтора метра и давлением в 70 атмосфер. На этот газопровод местные уже четверть века смотрят как кот на банку со сметаной, только закрытую,— вот оно счастье, близко, а не возьмешь! Нужна газораспределительная станция, понижающая давление до 6 атмосфер, и межпоселковый газопровод, да только вот денег на разводящие сети государство выделяет чуть, жалуется Владимир Рудь, проработавший несколько десятков лет на нефтеперекачивающей станции. Его жене Валентине Павловне, в Демьянском и вовсе родившейся, обидно вдвойне.

— Устали ждать, если честно,— говорит она.— Каждый год обещают, а воз и ныне там. Объясняют: трубы, мол, дорогие. Выходит, за тысячи километров трубы с газом тянуть — ничего, а тут несколько километров всего — так сразу дорого? Вон эскимосы на Аляске за углеводороды, добытые на их землях, каждый год получают компенсации, и попробуй какая компания не заплатить — по судам затаскают. Получается, мы хуже эскимосов, что ли? И денег не дают, и человеческих условий создать не могут.

Владимир Рудь приехал сюда в начале тех же 70-х с Украины. Честно признается: ехал не только по призыву комсомола. Хотел страну посмотреть и заработать.

— У нас в Житомирской области была плотность населения 265 человек на квадратный километр, а тут в Тюменской — полтора человека. Конечно, проще было и карьеру делать, и заработать. У себя я получал, как везде по Союзу, 120-130, а сюда приехал — 400-500 рублей, пожалуйста. Главное — работай, а не пей: берут разнорабочим, а потом смотрят — если трудяга, начинают доверять, а если пьешь, так и останешься с пилой и лопатой. Хотя даже запойные совсем без работы не оставались.

Сейчас никого в селе не удивишь телевизионной спутниковой тарелкой (они тут чуть не над каждым курятником) или мобильным телефоном — сотовая связь добиралась сюда несколько лет, но теперь мобильники новых моделей разбирают к праздникам как горячие пирожки. А ведь раньше, вспоминают местные жители, вся связь — это были пароходы, курсирующие между Омском и Салехардом и иногда причаливающие к местной пристани, да речные трамвайчики до Тобольска. Теперь другое дело — появились дороги, и Большая земля стала ближе, доступнее. Настолько доступнее, что дочь Валентины и Владимира собралась да и уехала — сначала в Тюмень, потом в Москву, а сейчас получила грант и работает в Штатах.

— Раньше созванивались, но это дорого, пришлось компьютер осваивать. Она по скайпу каждый вечер к себе зовет, мы — к себе. А дочь в ответ шутит — вот как газ вам проведут, так и приеду.

Но газ не проводят и как выбраться из этой "газовой западни", никто не знает: котельная вроде есть, дымит, но платить за ее услуги многим не по карману. В советские времена коммунальные услуги, вспоминает Валентина Рудь, стоили копейки. Оно и понятно: тепло было ведомственным — от нефтяников. А когда ЖКХ передали на муниципальный баланс, цены сразу же и взлетели.

У представителей местной власти, впрочем, своя математика. Глава администрации Уватского района Иван Тубол уверяет: он всей душой за газ в Демьянском, ведь процент газификации — один из показателей уровня развития региона. Рассказывает: после нескольких лет хождений по большим кабинетам удалось выбить деньги на строительство межпоселкового газопровода и газораспределительной станции, в этом году газовые трубы поведут уже внутри поселка. Да только глава не уверен, что все жители Демьянского будут этому рады.

— Поймите,— объясняет он "Огоньку",— газовую трубу подведут только к участку. Хозяину самому нужно будет купить газовый котел, плиту, заплатить за техническую документацию и подключение газа. Представляете, в какую копеечку это выльется? Да, у нас зарплаты и пенсии здесь солиднее, чем на Большой земле, северный коэффициент и все такое. Но я не уверен, что все демьяновцы решатся отдать сразу почти 100 тысяч рублей, когда за такие деньги можно лет 7-8 топить дровами.

Марсианские хроники

Название поселка Туртас Уватского района Тюменской области хорошо знакомо поклонникам Жанны Агузаровой. Малая родина эпатажной поп-дивы вовсе даже не красная планета Марс, как частенько она сама уверяет, а этот занесенный снегами поселок с 5 тысячами жителей, домами в один-два этажа и неясным будущим. Тут Агузарова родилась и здесь же начинала свою трудовую деятельность.

— Я начальником цеха был, а Жанна у меня приемщицей леса на нижнем складе работала. Бойкая такая девица, за словом в карман не полезет,— вспоминает Леонид Шахматов, нынешний глава администрации Туртаса.

Тогда у него трудилось больше тысячи человек. Эшелоны с лесом по всему Союзу отправляли каждый день. А отходами производства, попросту говоря, дровами, топили местную котельную. Правда, котельная та была почти в 2 километрах от поселка, и пока горячая вода до жилых домов доходила, она остывала так, что народ мерз отчаянно и матерился. Еще бы: совсем рядом — магистральный газопровод из Уренгоя.

— У нас же в Туртасе живут работники компрессорной станции КС-8,— говорит глава,— газом пол-Европы снабжаем. А сами вроде как бедные родственники, милости все просили.

В итоге, правда, просьбы помогли — после строительства новой, газовой уже, котельной жаловаться в Туртасе на холода перестали: в мороз нередко можно увидеть открытые форточки.

А вот в Демьянском (там 2 тысячи жителей) жителям Туртаса откровенно завидуют и втайне убеждены: газификация соседей не обошлась без вмешательства Жанны Агузаровой или, быть может, даже самих марсиан. Потому что, как зажить по-человечески без участия кого-нибудь сильно сверху, не знают ни те, кто здесь родился и вырос, ни те, кто 40-50 лет назад приехал сюда по комсомольской путевке за туманом и за запахом тайги.