Не хочу переворачивать кофейную чашку. И в Москве, и в Берлине, и в Нью-Йорке все они похожи — никакой легкости и прозрачности, ее не так просто разбить. Я знаю, там две синие, почти выцветшие буквы — B и W, простой шрифт без изысков, без засечек, как все немецкое, Bauscher. У всех крупных гостиниц мира выбор невелик: такой фарфор, тяжелый и плотный, делают в Штутгарте. В 1940 году в отеле «Кайзерхоф» перед режиссером Файтом Харланом наверняка стояла ровно такая же чашка: уже два года как основной рынок сбыта мануфактуры Bauscher, Соединенные Штаты, был закрыт, но что немцам временные трудности? Во всяком случае, так полагает доктор Йозеф Геббельс — ему до «Кайзерхофа», как он свидетельствует уже в заголовке не так давно выпущенных мемуаров, буквально перейти Вильгельмплац, и вот он снова здесь, и перед ним такая же кофейная чашка. И уже который раз Харлан думает не о сценарии «Еврея Зюсса», исходно «Еврей Зюсс на эшафоте», а о том, чем же закончится вся эта неприятная история, без которой нельзя двигаться дальше.
Фирма Bauscher основана в Штутгарте в 1881 году: к тому времени Вюртемберг уже конкурирует и с Берлином с его Королевской фарфоровой мануфактурой, и с Мейсеном за звание «фарфоровой столицы империи». Гордость земли, фарфоровая фабрика «Людвиксбург» основана в 1758 году рескриптом Карла Ойгена фон Вюртемберга. Так хотел его отец, несчастный герцог Карл Александр, а вернее, его странный друг Иосиф Оппенгеймер — сын бродячего актера, племянник знаменитого аугсбургского банкира Оппенгеймера, финансист и неприятный до крайности человек. В 1736 году фабрику под Штутгартом уговорил отца строить именно он, еврей Зюсс. Но год спустя старый герцог умер от удара, а городской совет Штутгарта обвинил Оппенгеймера во взяточничестве, мошенничестве, государственной измене, порче монеты, разврате и попытке вернуть в протестантское герцогство католическую ересь, в которой, впрочем, пребывал, что прискорбно, и сам покойный герцог, что уж все валить на племя израильское, сами-то без греха?
Но сам Зюсс в городской тюрьме высказал прискорбную твердость в заблуждениях и был 4 марта 1738 года повешен в придворном мундире финансового советника. Соплеменники Зюсса, кознями банкира и фабриканта селившиеся в Вюртемберге свободно, были изгнаны и вновь пошли по немецким городам и весям, как и полагается проклятому Богом народу. Мир воцарился в герцогстве, но, как оказалось, ненадолго — приписываемые народными «летучими листками» Зюссу новые налоги и подати вводились и сыном герцога, Вюртемберг, разоренный еще в детские годы Карла Александра соседом, французским «королем-солнцем» Людовиком XIV, в Семилетней войне воевал на стороне французов — и разорялся пруссаками, а потом и снова французами, и так много раз. Монета портилась, католики вновь смотрели волками на протестантов, разврата уж никак не стало меньше, и даже евреи никуда, как выяснилось, не делись.
В 1827 году сказочник и редактор «Штутгартской утренней газеты» Вильгельм Гауф, начитавшись старинных «летучих листков» об Оппенгеймере, опубликует новеллу «Еврей Зюсс», в которой изложит всю эту историю в романтическом ключе — она бы вызвала толки, если бы Гауф через пару месяцев не умер от тифа, поэтому и не вызвала. К теме легендарного еврея Зюсса обращались еще через 20 лет несколько юных мечтателей из общества «Молодая Германия», но их пьесы успеха не имели. Еще никому не известный Лион Фейхтвангер не смог избежать искушения, но свою драму «Еврей Зюсс», написанную в 1916 году, даже не стал печатать. В 1925 году он, впрочем, не удержался и переделал текст в роман, который принес ему громкую, но сомнительную славу антисемита и пропагандиста еврейской власти одновременно: в Веймарской Германии еще хватало жизненного и печатного пространства всем.
Файту Харлану, сидящему перед доктором Геббельсом, вряд ли приходило в голову, что его история и история еврея Зюсса будет в чем-то схожа. Нюрнбергские законы его не касались: подкачала лишь материнская линия — бабка-ирландка, но дед-цыган: да он его и в глаза не видел, как и Оппенгеймер, он воспитывался в приемной семье. Первая жена-еврейка — но что вспоминать, это было всего полтора года, сейчас, третьим браком, он женат на белокурой красавице-шведке Кристине Зедербаум, ради которой он, похоже, и согласился на эту работу. Да, неумный Эберхард Меллер, один из любимых поэтов фюрера, написал на основе новеллы Гауфа и нескольких антисемитских штудий о Зюссе очень плохой и откровенно антисемитский сценарий. Но доктор Геббельс с этим полностью согласен — и Харлан насквозь переписывает текст, возвращая истории глубину и значительность. Да, немец Лотар Мендес снял в Англии фильм «Еврей Зюсс» по роману Фейхтвангера, лишенного в 1933 году немецкого гражданства,— но это слабый фильм! Недаром Мендесу с этим сценарием в Голливуде отказали и пришлось ехать в Лондон, где правительство до этого запрещало и хорошие антисемитские фильмы, и хорошие филосемитские — лишь бы не было шума. Мы же снимем настоящий блокбастер, немецкий фильм, кино на все времена.
К тому же Геббельс не скрывает: ему не нужен антисемитизм, ему нужна художественная правда. Для пропаганды у него есть Эрих Вашнек, снимающий антисемитскую агитку «Ротшильды», и Фриц Хипплер, занятый псевдодокументальным «Вечным жидом». Харлану дан карт-бланш, его жене — главная в его версии «Еврея Зюсса» женская роль Доротеи. Правда, Кристине Зедербаум, уже через несколько недель отказывавшейся продолжать съемки в исправлявшемся Геббельсом на ходу сценарии, рейхскомиссару пришлось даже угрожать. Но сыграла. В 1947 году она будет есть брюкву перед выходом на сцену провинциального театра и вспоминать: меня заставили, меня смогли заставить.
Да, история мрачная — но ведь поучительная? Разве сценарий — о евреях? Нет, он — об обманутом советниками герцоге, покусившемся на демократические свободы Штутгарта. Он — о чести и твердости, которых не отнять у еврея Зюсса, о том, что делает с людьми ложно понятый прогресс — не на это ли указывает Зюссу в фильме старый раввин? Наконец, вы хотите показать евреев как людей — хорошо же. Евреи, возвращенные Зюссом в Штутгарт, врывающиеся в город, молящиеся в синагоге, торжествующие,— здесь Геббельс не тронет ни кадра. Кадры снимались в Праге — жители гетто, играющие торжествующих, свободных самих себя, на цветной пленке Agfacolor обрели бессмертие еще до того, как обрели смерть. Уже ради этого стоило тратить пленку, которая стала орудием преступления, ради этого стоило терпеть вырезанные при монтаже кадры — например, как еврей Зюсс улыбается немке Доротее и та улыбается в ответ.
Не стоит валить на Геббельса: Файт Харлан снял действительно выдающийся фильм. В мае 1940 года Венецианский кинофестиваль встретил его овациями. Именно «Еврей Зюсс», а не «Ротшильды» и уж тем более не «Вечный жид», стал главной премьерой лета 1940 года. Харлан удостоился аудиенции фюрера, перед ним были открыты все пути, и никто более не смел ограничивать его талант.
В январе 1945 года Харлан закончил свое самое главное — монументальную эпопею «Кольберг», посвященную торжеству немецкого духа в войне с Францией в начале XIX века. Массовкой «Кольберга» были части, безнадежно отбивающиеся в Восточной Пруссии от наступающей Советской Армии, в том числе и части РОА генерала Андрея Власова. Батальные сцены по размаху уступают разве что «Войне и миру». Фильму, в котором талант режиссера никуда не делся, грозил большой успех, если бы у него были зрители. Хотя бы евреи — но и их уже не было. Не было ничего, кроме жизни, которая, в отличие от жизни Оппенгеймера, на этом не закончилась. Или закончилась?
В 1947 году Харлан, анонимно сочиняющий пьесы, чтобы его жене было в чем играть первые роли в провинциальных театрах, вступает в переписку с Фейхтвангером, обвинившим его в искажении своего авторского замысла. Да вы же не смотрели «Еврея Зюсса», ваш роман не имеет к нему никакого отношения, идите и смотрите, что на самом деле! Но усилия его не более успешны, нежели попытки Иосифа Оппенгеймера объяснить штутгартскому городскому совету свои честолюбивые замыслы — реформировать законы, финансировать школы, покровительствовать ремеслам, относиться к евреям терпимо. Комиссии по денацификации отказывают Харлану в признании его не имеющим отношения к нацистским преступлениям — что бы там ни было, а «Еврей Зюсс», которым восторгались 20 миллионов зрителей во всем мире, стал именно той художественной правдой, которая убедила немцев в необходимости окончательного решения еврейского вопроса. Но суды в Германии в 1949-м и 1950 году отказываются признать Харлана нацистским преступником — в «Еврее Зюссе», для просмотра которого судьями необходимо было специальное разрешение оккупационной администрации (фильм запрещен к показу в Германии летом 1945 года), не обнаружено ни призывов к еврейским погромам, ни собственно антисемитизма. Во всяком случае, не больше, чем в шекспировском Шейлоке — и нашлись критики, которые констатировали: история Зюсса, изложенная Харланом, по существу сродни трагедиям, написанным Шекспиром. Харлан продолжает снимать фильмы, смелые и хорошие, неконъюнктурные фильмы — но получает демонстрации протеста людей, не смотревших «Еврея Зюсса», но готовых на все, чтобы режиссер, снявший использовавшихся Гитлером для подготовки холокоста несколько километров пленки, не имел возможности продолжать свою работу.
Никто и ничего никому не докажет. Иосиф Оппенгеймер — еврей, пытавшийся лишить Штутгарт свободы, талантливый финансист и неоднозначный человек своего века. Файт Харлан — режиссер дьявола, талантливый режиссер и неоднозначный человек своего века. Сдать в архив.
И тот и другой знали, где отступают от истины — и знали, что за это придется платить, хотя, как и все, не могли надеяться, что знают точно — как и чем. Наконец, и тот и другой шли на встречу с властями предержащими ради того, что останется от их дел,— после того, как от них не останется ничего. Оба надеялись, что их игра стоит свеч.
От еврея Зюсса осталась лишь фарфоровая чашка — на всех континентах, во всех гостиничных лобби мира, плотный, белый, убедительный предмет. Что осталось от режиссера Харлана? Несколько километров старой пленки. Смотрите, другого способа его понять нет.