Будущее политики за телевидением. Через пару электоральных циклов наилучшие шансы будут у какого-нибудь русского Бенни Хилла
Михаил Ъ-Новиков
О начале любопытнейшего медийного проекта объявлено на этой неделе: Виктор Черномырдин будет регулярно отвечать с телеэкрана на вопросы трудящихся.
На первый взгляд — пустяки, дело житейское. У нас многие выступают и по телевидению, и по радио. И ничего. Но именно в случае премьер-министра, отличающегося в своих движениях и жестах точностью опытного охотника на крупную дичь, такое начинание вызывает множество вопросов.
Загадочна процедура. Вопросы населения к премьеру будут записываться на автоответчик, затем ими займется специальная группа высокоученых аналитиков с РТР. Как-то, вероятно, станут классифицировать их, раскладывать по картотечным ящичкам.
Дальше тоже загадка — категории вопросов. Много будут, наверное, спрашивать насчет мелких, на уровне ЖЭКа и бухгалтерии, дел: задержки зарплаты, стоимость коммунальных услуг. Ну и кому это интересно?
Придется брать темы обобщенно-философские. Но тогда немедленно премьер вступит на территорию ельцинских радиообращений. А даже намек на конкуренцию с президентом был бы для Черномырдина недопустимым фальстартом.
Но и не начать нельзя. Один запомнившийся телевизионный спектакль с ЧВС в главной роли мы видели в известном интервью Киселеву. "Ты меня не провоцируй, Евгений",— кряхтел, помнится, премьер, и чувствовалось, что уж готово сорваться с его уст крепкое директорское словцо. Чтобы обучиться властвовать собою, обточить и обкатать себя, очевидно, и затеяна вся эта телеигра.
Власть — самое ценное, что есть теперь в России. Но у тех, кто к ней стремится и имеет хоть какой-то шанс ее заполучить, есть одна общая для всех слабость (и масса частных, естественно). Вот какая: никто, собственно, не знает, для чего ему эта власть нужна. То есть известны и очень понятны всякие приятные мелочи, которые не замедлят излиться на венценосную голову в виде разнообразных житейских удобств и, скажем так, концессий. Но идеи, которая одухотворяла бы порыв к власти, ни у кого не найти. Призывы Зюганова "Давай назад!" и Ельцина "Давай вперед!" стоят один другого.
Будущее политики за телевидением. Через пару электоральных циклов наилучшие шансы будут у какого-нибудь русского Бенни Хилла.
Таким образом, в дальнейшей борьбе участвуют сплошь прагматики — люди не романтического порыва, но практических дел. Все, что делают они теперь,— тренировка, разминка, пристрелка. Если развить немудрящую спортивную метафору, картина будет выглядеть так: пустынный стадион. В секторе для прыжков с шестом задумчиво бродит, держа в руках шест работы известного ваятеля, Юрий Лужков. Рассчитывает разбег и трогает носком спортивной туфли гравий. На воротцах для прыжков турецкие рабочие укрепляют башенки из тонированного стекла.
Близ прыжковой ямы Черномырдин в не меньшей задумчивости настраивает "Ямаху" — издалека не понять, аккордеон это или водный мотоцикл.
Картина была бы мирной. Однако нотки тревоги вносят доносящиеся откуда-то снизу, из-под трибун, глухие удары — это в тренировочном Георгиевском зале отрабатывает хуки и апперкоты президент. Пока по груше, ну а как выйдет из зала?
А где же сорокалетние? Где младореформаторы, младопровинциалы и младогенералы? Увы, сейчас особенно видно, что на этот матч их не заявили. Они вальяжно располагаются на трибунах: Немцов — на центральной, Лебедь — на восточной. Клацают открываемые пивные банки и шуршат пакеты чипсов. "Давай посмотрим" — вот их лозунг.
В этой ситуации у премьера есть принципиальная слабость, для устранения которой и затеяно телешоу. В случае отставки его может выясниться, что вне власти, без своего поста никакого политика Черномырдина нет.
Создать себя как телеперсону — значит подготовиться к народной любви. Сделаться публичной фигурой, звездой, если угодно. Выстроить образ не матерого аппаратчика, но заступника трудящихся масс — если это удастся, отставка не обрушит рейтинги влиятельности.
Удастся ли? Есть pro и contra. За — мужественное обаяние премьера, облик человека, который не просто "еще может", но "еще как может". За — его умение держаться. Носить костюмы. Любовь к нему иностранцев. Сия последняя, как и полагается любви, есть отчасти результат недоразумения, заслуга медлительной речевой манеры премьера. Невеликий темп, в котором ЧВС выталкивает из себя свои мысли, неизменно опуская привычные слова-связки, позволяет ушлым переводчикам придавать фразам исключительно совершенную форму.
За — самое сходство ЧВС с Гельмутом Колем, политиком исключительно уважаемым. Вспомните-ка! Тот же разворот плеч, та же пластика. Если не трогать юнгианскую типологию, а ограничиться житейской — тип начальника божией милостью. Такой был бы хорош на любом посту. Стоп! На любом? Или на любом, кроме самого высокого?
Поговорим о contra. Есть важный аргумент в пользу того, что затея с превращением ЧВС в публичного политика и народного трибуна провалится. Аргумент простой: уж очень все это надуманно. Тяжелая русская натуга чувствуется в каждом шаге. Телевизионщики год уговаривали премьера и так и не разожгли в нем огня желания. Это бывает: ну не хочет солидный человек превращаться в ведущего телеигры.
Тем не менее придется: будущее политики за телевидением. Через пару электоральных циклов наилучшие шансы окажутся у какого-нибудь русского Бенни Хилла, кто бы ни стал им.