Австралийская экологическая драма "Охотник" пытается приподнять на уровень глобального философского обобщения историю о поиске в тасманских лесах одного загадочного животного, считающегося вымершим. Как минимум половину успеха при этом обеспечивает выбор на главную роль Уиллема Дэфо, который со своим уникальным лицом, по мнению ЛИДИИ МАСЛОВОЙ, сам представляет почти вымирающий актерский вид.
"Охотник" производит двойственное впечатление в нескольких отношениях, и если поначалу некая половинчатость может показаться недостатком фильма, то потом понимаешь, что его разные, не очень хорошо сочетающиеся и тянущие в противоположные стороны компоненты в итоге создают некий хрупкий баланс. Режиссеру Дэниелу Неттхейму, опытному телевизионщику, но дебютанту в полном метре, не очень легко балансировать между "мужским" и "женским" фильмом — между скупым и сдержанным портретом героя, который вроде бы весь исчерпывается своей охотничьей работой, и рассказом о его отношениях с другими людьми, которых он не может (хотя, наверное, предпочел бы) избежать, и среди этих людей оказываются не только грубые тасманские лесорубы и принципиальные защитники дикой лесной природы, но также и женщина с двумя маленькими детьми (Фрэнсис О'Коннор), находящаяся в неустойчивом психическом состоянии из-за недавней пропажи мужа. В описании ее отношений с охотником, снимающим у нее угол по своей профессиональной надобности, фильм позволяет себе иногда какие-то откровенно мелодраматические приемы; они могут показаться неуместными в изначально заявленной истории о мужчине, которому "нравится ни в ком не нуждаться" и для которого единственные друзья и родственники — ванна с горячей водой и айпод с оперной музыкой. Только эти две вещи он любит в жизни и на них зарабатывает, по сути дела, браконьерством — отправляясь по заказу несколько инфернальной биотехнологической компании "Красный лист" в Тасманию на поиски редкого зверя, не то совсем исчезнувшего, не то оставшегося в единственном экземпляре, иногда являющемся местным жителям. Охотник и аборигены называют зверя романтично — "тасманский дьявол", а с зоологической точки зрения это сумчатый волк (хотя в природе есть еще тасманийский, или сумчатый, дьявол — несколько другое, вполне еще существующее, тоже эндемичное животное), но для "Охотника" эти биологические нюансы не принципиальны, поскольку "тасманский дьявол" для него скорее мифологический персонаж, четвероногая метафора. Этот таинственный зверь существует на экране в двух полярных ипостасях: в начале он нервно мечется по клетке на подлинной документальной съемке, демонстрируя поразительный размах пасти на 120 градусов, а в финале трансформируется в нарисованное на компьютере сказочное творение вроде какого-то конька-горбунка, которое передвигается с задумчивым достоинством и смотрит на охотника таким печальным проникновенным взглядом, что, кажется, сейчас заговорит: "Не губи меня, я тебе еще пригожусь".
По аналогии с волком, который одновременно абсолютно реален и в то же время фантастичен, сам фильм существует в двух противоположных измерениях: одном — довольно пошлом, бытовом, а другом — высоком, философском, в котором упорное стремление человека встретиться с неведомой зверушкой, в последний раз виденной в 1936 году, приобретает оттенок религиозной веры. И с этой точки зрения в "Охотнике" присутствуют даже какие-то сопровождающие религию чудеса: скажем, в доме, куда подселяется герой, нет электричества, потому что старый генератор все время ломается, и отчаянная попытка охотника его реанимировать заканчивается тем, что хозяйский ребенок приводит строптивый механизм в действие каким-то волшебным образом — фактически наложением руки. С аналогичной чудесной быстротой охотник поднимает с постели хозяйку дома, которая давно уже не в себе, но мгновенно в себя возвращается после того, как он отнимает у нее антидепрессанты и моет ее все в той же ванне, без которой сам не может. В такие моменты чувствуется, что "Охотник", при всех его внешних атрибутах суровой мужественности, все-таки снят по женскому произведению — одноименному роману Джулии Ли (о масштабах ее женственности можно судить по жеманной эротической драме "Спящая красавица", которой она недавно дебютировала в кинорежиссуре). Режиссерское внутреннее сопротивление женскому намерению увести "Охотника" в мелодраму составляет отдельный микросюжет картины, герой которой благодаря Уиллему Дэфо легко рифмуется хоть с Христом, хоть с Антихристом, а в одной из наиболее символичных сцен предстает задумчиво рассматривающим человеческий череп, чисто как Гамлет, даже в тасманской лесной глуши неизбежно упершийся в проклятый вопрос "быть или не быть".