Руководитель Государственной налоговой службы АЛЕКСАНДР ПОЧИНОК в интервью корреспонденту "Коммерсанта-Daily" ЕЛЕНЕ Ъ-ТРЕГУБОВОЙ подводит итоги 100 дней своей работы на этом посту.
— За сто дней работы начальником налоговой службы у вас появились друзья в правительстве?
— Смотря что считать дружбой. У меня хорошие отношения со значительной частью правительства. Вроде не доводилось ни с кем особо ссориться. Но сказать, чтоб были уж такими друзьями... Понимаете, сама работа в правительстве отнимает так много времени... Новое, хорошее в правительстве сейчас, конечно, строится, но ходить друг к другу в гости уже времени просто не хватает. Как в таких условиях могут выстроиться дружеские отношения? Те, кто живут на дачных поселках, больше общаются друг с другом. Те, кто живут в Архангельском, общаются между собой. А те, кто у нас, на Успенке — между собой. С соседями по даче отношения, естественно, ближе. Потому что есть возможность прийти друг к другу в гости.
— В каком именно поселке вы живете?
— Это, по-моему, первая Успенка: там, где памятник, налево поворот. Вот иногда мы, к примеру, даем сообщения, что состоялась встреча руководителей Госналогслужбы и налоговой полиции. Мы же не конкретизируем, где состоялась встреча...
— Вы хотите сказать, что на самом-то деле это вы просто друг к другу по-соседски на чай заходите?
— Совершенно верно! Где-нибудь часов в 12 ночи я заваливаюсь к нему пить чай на веранду. Ну вполне подходящая атмосфера, чтобы обсудить дальнейшие действия!
— А вас люди не боятся вот так к себе домой пускать? Не боятся, что вы там чего-нибудь найдете, за что налоги не заплачены?
— Вы знаете, это плохо, но такое часто уже бывает. Вот недавно в гостях на столе стояла бутылка шампанского, и я с нее отклеил наклеечку. Потому что у меня возник сразу вопрос по фирме-импортеру. Я ее отложил, мы ее будем проверять. Читаю я рекламную газету — у меня опять возникает вопрос! Жена купила скороварку "Цептер" — опять вопрос, по "Цептеру" по этому. Я действительно себя ловлю на том, что все, что я вокруг себя вижу, я начинаю пересчитывать и переводить на налоги.
— И людей тоже?
— Избави Бог! Если и это еще будет — тогда все, надо уходить! Потому что если ты вместо человека видишь неуплаченные им налоги... Представьте себе, вы пришли на концерт, там выступает Малинин, а вы лихорадочно соображаете, сдал ли он декларацию. Тогда уже конец!
— Так, может быть, с вами поэтому и не дружат в правительстве? Боятся?
— Да нет! Нет! Чего бояться?! Наоборот — спрашивают, как декларацию заполнить!
— Кто, например, у вас спрашивал?
— Ну нет, это уж я не буду рассказывать! "Налоговая служба не дает информации о декларации граждан" и так далее! Но нет, они не станут бояться меня, конечно.
— Судя по вашим словам об отсутствии друзей в правительстве, вы себя чувствуете там все-таки скорее наемным работником, чем членом команды. Это так?
— Нет, конечно же, членом команды! Потому что, извините, команда и близкие друзья — это две большие разницы. А сейчас в правительстве есть несколько групп близких друзей...
— Кто, например, там дружит?
— Я почему-то считаю, что тот же Чубайс с Кудриным чисто по-человечески дружит. И довольно давно. Но команда — это гораздо больше, чем совокупность близких друзей. Команда предопределяет самые важные вещи. Если уж помянули Чубайса: вы когда-нибудь слышали, чтобы он от кого-то из членов своей команды отказался? Никогда! Вот первое гайдаровское правительство было командой. Сейчас тоже постепенно формируется команда. Командой легче управлять. Потому что не надо каждому объяснять, какая сейчас главная задача. Это в команде все ясно с полуслова, это все координируется автоматически. Может быть, натянутая, но параллель: летит семерка или пятерка истребителей выполнять фигуру высшего пилотажа. Если каждый из них будет думать, что делает сосед — конец! Они просто должны каждый четко представлять общую фигуру. За этим и нужна команда.
— Сейчас в правительстве, по-вашему, как раз и есть эта "пятерка"?
— Там больше чем пятерка. В целом правительство еще, конечно, разнородное, но степень взаимопонимания стала гораздо выше.
— Соответствуют ли, по-вашему, действительности слухи о том, что Черномырдина пытаются разыграть в своих целях некие банковские и политические структуры, столкнув его с Чубайсом и Немцовым?
— Не знаю. Сейчас, в этой ситуации, ничего хуже для правительства придумать невозможно. Сегодняшнее правительство, как я убежден, вполне жизнеспособно. Лично у меня никаких задних мыслей ни против премьера, ни против кого-то еще из руководства нет. Вы обратите внимание: перетряска в любом правительстве — это сразу полгода долой. Разве у нас есть эти полгода? Поэтому всегда, когда начинается такая свара, это всем в минус. Сейчас вот поссорились Дубинин с Вавиловым. Ну хоть кто-то от этого выиграл? Страна проиграла в чистом виде!
— Вы знаете, что было главной причиной этой ссоры?
— Может быть, и знаю... Но вообще вся эта драка — это очень плохо. И такие драки я никогда в жизни комментировать не буду. По той простой причине, что в любом случае, кто бы ни был прав, кто виноват — это нанесло огромный ущерб. Взять хотя бы всю эту историю, которая проявилась с автоскупкой долгов... Это живые деньги, которые мы сейчас теряем, как государство. Вот она, цена вопроса.
Сейчас все кричат: банк-бяка, купил такую-то фирму. Так если он ее купил, значит, он будет вкладывать в нее деньги. Ругают ОНЭКСИМбанк, что он купил "Связьинвест". А ведь он будет вынужден развивать "Связьинвест", будет заботиться, чтобы у нас с вами нормально звонил телефон.
— Вы, как главный специалист страны по налогам, наверняка можете оценить: насколько соответствуют действительности декларации о доходах, опубликованные недавно высшими государственными деятелями?
— Большинство соответствует. Но есть такие, кто просто не захотел бегать в БТИ и поставил старые цифры. Я их понимаю, не могу кидать в них камень. У меня жена три часа стояла в БТИ на Кутузовском, чтобы получить новые справки. А я на инвентаризацию угробил кучу времени. Некоторые испугались этих сложностей. Но некоторые испугались и показать свои доходы.
— Кто?
— Не скажу. Это пусть говорит кто-то другой. Еще раз обращаю ваше внимание: налоговая инспекция не имеет права этого делать. Есть люди, которых я не люблю, и я о них бы мог сейчас сказать — мы по ним работаем. Но я не могу и не буду этого делать, потому что это запрещено законом. Мы обязаны проверить. А оценить соответствие деклараций действительности имеете право даже вы, журналисты: вы имеете право проводить расследование. А мы можем это проконтролировать и пытаемся это делать. Контролировать и оглашать — это разные вещи. У нас с журналистами разные цели: у меня задача получить максимальный доход. У нас нет цели опозорить того или иного популярного человека в стране. У нас цель, чтобы он заплатил. И если бы мне позволял закон, я бы перечислил те имена, кого мы уговорили заплатить.
— Такой законный рэкет?
— Это не рэкет — это закон. Мы должны взять, что с него причитается.
— А если он все-таки не хочет? Вы подаете документы в прокуратуру?
— Подождите-подождите, зачем в прокуратуру? У нас ни один человек не отказался платить налоги, если это доказано, такого случая просто не было. Наше дело — доказать. Если мы поймаем — то уж все!
— Судя по опубликованным в газетах декларациям, вы один из самых богатых людей в России...
— Потрясающе! Во-первых, не в России... Во-вторых, не самый богатый. Мы знаем богатых людей в России, мы знаем их декларации. Там цифры несопоставимы с моими. Речь может идти только о чиновниках. А то, что я один их самых богатых чиновников... Ну что ж, разве это плохо? По-моему, хорошо! Правда, у Чубайса больше. И у Березовского годовой доход тоже побольше...
— Но вы почти столько же имеете, сколько Кох.
— Но даже и меньше Коха, вот видите... Книги, значит, надо писать... Вот сейчас сядем и будем книги писать.
— Но приятно себя ощущать в десятке самых богатых чиновников? Гордость испытываете?
— Да нет, какая гордость! Я бы не сказал, честно говоря, что мне денег хватает...
— На что, например, вам не хватает?
— Единственное, что меня выручает сейчас, это то, что я работаю, работаю и работаю. И нет никакой физической возможности деньги тратить. У меня в семье один тратящий деньги человек — жена. Если бы я занимался тратой денег, то пришлось бы гораздо больше зарабатывать. Потому что Москва — безумно дорогой город.