Фильм по одному из лучших романов последних лет «Не отпускай меня» Кадзуо Исигуро — самая ожидаемая премьера осени.
Справка:
Фильм по роману английского писателя Кадзуо Исигуро «Не отпускай меня» открыл кинофестиваль в Торонто и Лондонский кинофестиваль. Режиссер фильма — Марк Романек, как кинорежиссер он снял всего два фильма, «Статика» и «Фото за час», а главное его занятие — музыкальные клипы: он автор клипов для Джанет Джексон, Майкла Джексона, Дэвида Боуи, Мадонны и других. Автор сценария — Алекс Гарленд, автор романов «Пляж», «Тессеракт», «Кома», сценариев к фильмам Дэнни Бойла «Пляж», «28 дней спустя», «Пекло», к фильму «Тессеракт» (режиссер Оксид Пан Чунь) и к компьютерной игре «Раб». В ролях: Кэри Маллиган (Кэти), Кира Найтли (Рут), Эндрю Гарфилд (Томми), Натали Ришар (Мадам), Шарлотта Рэмплинг (Эмили).
Книга Кадзуо Исигуро «Не отпускай меня» вышла в 2005 году, переведена на множество языков, включена в списки лучших романов года, десятилетия, столетия — ни для кого ее содержание не секрет. Действие происходит в Англии 1980–1990-х годов, но это Англия параллельная — в ней выращивают клонов, которые должны стать донорами органов для «нормальных людей». В книге рассказана история трех таких клонов, трех одноклассников — Кэти, Рут и Томми, образующих любовно-дружеский треугольник. В их истории нет ничего остросюжетного, ничего резкого и неожиданного. В положенный срок Рут и Томми становятся донорами и умирают, а Кэти в конце книги остается меньше года до начала донорства. Единственное, в чем герои выходят из предписанной им колеи,— это робкая мечта об облегчении участи (якобы паре, доказавшей свою любовь, дают «отсрочку» от разрушительного донорства), но с крушением мечты они в эту колею возвращаются уже бесповоротно — и, за исключением одного-единственного вскрика Томми, безропотно.
Сила воздействия книги — в контрасте между деликатным, почти робким тоном рассказа о любви и дружбе, мечте и разочаровании — и чудовищной участью, на которую персонажей этой истории обрекла общественная бесчеловечность, ничем не лучше нацистской. Но эта бесчеловечность основана не на насилии, а на негласных правилах, которые сами клоны соблюдают еще более старательно, чем «нормальные люди». Все они принимают свою участь как неизбежность, не бунтуя, не убегая, не негодуя. К принципиально современной жестокости, основанной на науке, технологии и злой человеческой воле, они относятся с глубоко архаичной покорностью. Без всякого пролития крови их жизнью управляют формулы «так положено» и «так не положено». Как если бы был возможен нацизм, который бы держался не на эсэсовцах и концлагерях, а на неписаном этикете вроде японского или викторианского.
И удивительным образом эта бесчеловечность не вызывает никакого возмущения не только у персонажей, но и у читателя — его словно убаюкивают и обессиливают и размеренно-вежливое повествование, и внешняя ненасильственность самой истории, где все реплики и жесты сами по себе безобидны. Вслед за персонажами читатель сосредотачивается исключительно на их отношениях, их мечтах, их разочарованиях, вслед за ними учится не задавать неделикатных вопросов, не говорить слова «нет», вслед за ними учится находить достоинство и слегка извращенную красоту в подневольной жертвенности. Как будто под воздействием прозы Исигуро мы присоединяемся к негласному уговору «нормальных людей» и их жертв — и тоже принимаем условия их романного существования как данность, как необходимую часть адресованной нам притчи.
Задача вовлечь в этот уговор еще и зрителей, задача перенести на экран утонченное язычество Исигуро — эту зловещую невидимость крови, эту гипнотическую деликатность — кажется практически неисполнимой. Кажется, что фильм должен либо качнуться в сторону антиутопии и внушить зрителю прямолинейный ужас перед тем, что он видит, либо сосредоточиться на личной истории героев — и тогда превратиться в такое же прославление самоотверженных клонов, какое могли бы снять и в самой этой параллельной Англии.