Я считаю, что единственное украшение, которое может позволить себе мужчина,— это дорогие часы. Мода нынешних миллиардеров носить копеечные меня не трогает. Первые свои дорогие часы — это были Cartier — я купил в начале 1990-х. И заболел часами. Тогда каждые два-три года выпускали новые классные марки, и я их тут же покупал. В 1994-м — свой первый турбийон, потом второй, потом еще один, потом часы с репетиром. Скопилась целая коллекция — несколько десятков. А где-то в 2004-м я к часам охладел — с того времени количество выпускаемых высококлассных часов стало зашкаливать за все разумные пределы: степенное развитие отрасли закончилось, началась большая гонка — моделей, цен. А когда у меня появился театр, это вообще потеряло смысл. Вот сейчас, например, мы докупили 45 новых софитов. И стоило это €360 тыс.— как раз столько, сколько приличные часы.
7-10 минут
Разговоры с начальством
На разговоры с начальством — минимум времени. Любым. Это делается так. Вхожу в кабинет. Формулирую проблему. Получаю ответ. Ухожу. На все — 7 минут. Если — что бывает очень редко — ответ меня не совсем удовлетворяет, формулирую немного по-другому. Тогда выходит 10 минут.
50 минут
Внутритеатральный субботник
Наше традиционное внутритеатральное субботнее совещание. Субботнее потому, что никто не отвлекает — у всего города выходной день. За 20 минут мои ближайшие помощники выкладывают все накопившиеся за неделю тактические вопросы — административные, хозяйственные, творческие. А я их решаю. За 10 минут разруливаю ситуации, требующие безотлагательного вмешательства — от сбрасывания снега с крыш до бытовых проблем артистов. Остальные 20 минут идут на обсуждение задач на следующую неделю.
3 или 4 часа
Художественный совет
Худсовет требует времени. Два или два с половиной часа (зависит от протяженности спектакля) смотрим генеральную репетицию новой постановки. Полчаса уходит на "обсер" (как любит говорить Галина Борисовна Волчек). После того как все высказались, решаем — закрыть спектакль или дать ему жизнь. Если закапываем, то за полчаса должны зачать новый. Так недавно вместо "Севильского цирюльника" у нас родилась "Богема".
Patek Philippe Moscow Sky — астрономические наручные часы. Вращающееся звездное небо северного полушария показывает текущие значения углового положения звезд и Луны, а также изменения фазы Луны. Это мои последние часы. Я купил их случайно. Вернее, скажем так, поменялся: один человек дал их мне взамен на то, что я дал ему (не будем уточнять, что именно). Они невероятно красивы. Дивный циферблат: я вообще небо люблю, а звездное особенно. И размер мне нравятся. И как они на руке сидят. И Patek Philippe — отличная марка. И еще мне кажется, что такие часы очень подходят директору театра.
Rolex Oyster Perpetual Day-Date — старейшие мои часы. Были самыми дорогими в моей коллекции. В очень трудное для меня время я хотел их продать одному знакомому за полцены. Был уверен, что он их возьмет, и деньги у него такие были. Но он не купил. Сказал, что это неправильно — покупать с руки. В смысле — нельзя использовать человека, когда он в крайности. Тогда, слава богу, я сумел переломить ситуацию. И теперь очень рад, что часы остались у меня. Сейчас их носит моя жена. Но я бы хотел, чтобы перешли моему старшему сыну. Чтобы он носил их хотя бы время от времени — эти часы мне очень дороги.
Breguet из коллекции Classique Grandes Complications из 18-каратного желтого золота с турбийном и вечным календарем. Механизм с ручным заводом. Люблю носить их летом. Хотя как раз летом с ними произошла неприятность. Я их тогда только что купил, шел по набережной где-то на юге Франции, размахивал руками. Вдруг — бах! — ударился запястьем о часы случайного прохожего, даже не заметил, кого именно. Смотрю — мое сапфировое стекло вдребезги! Все в трещинах... Новое стекло у меня появилось месяцев через восемь... Пришлось ждать.