Вчера в галерее Гельмана распяли на кресте художника Олега Мавромати — по его собственному желанию. Акция "Человек Х" практически повторила предыдущий перформанс господина Мавромати, за который против него возбуждено уголовное дело по ст. 282 пункт "в" УК РФ — "разжигание расовой, религиозной или национальной розни". Это уже второй случай применения этой статьи к художникам. Первым был Авдей Тер-Оганьян, в 1998 году публично разрубивший несколько икон.
1 апреля этого года на Берсеневской набережной, у храма святителя Николая, Олег Мавромати распорядился приколотить себя запястьями к кресту, что и осуществили его помощники. На обнаженной спине распятого красовалось признание "Я — не сын Божий!". Мавромати снимал очередной эпизод своего нового фильма. Похоже, на экраны он выйдет не скоро. Уже на следующий день прихожане храма обратились в прокуратуру, назвав действия художника сатанинскими. Поначалу в возбуждении уголовного дела им было отказано, но в конце июля община храма получила письмо из прокуратуры за подписью Юрия Адамова, начальника отдела по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности и межнациональных отношениях, в котором сообщалось, что "по результатам проверки возбуждено уголовное дело по признакам ст. 282 пункт 'в' УК РФ и в настоящее время расследование по этому делу ведет следователь Юрий Крылов". В ходе проведенного на квартире художника обыска у него были изъяты все подготовительные материалы к фильму, в том числе и скандальный эпизод. Но Олег Мавромати оказался настойчив, решив отснять второй дубль, на сей раз в галерее Гельмана. Без этого эпизода режиссеру Мавромати никак не обойтись — его документальный фильм посвящен радикальным перформансам и их последствиям.
Журналисты жадно ждали начала акции. Их нетерпение было настолько очевидно, что, когда художника прибили к кресту четырьмя гвоздями, они бросились наперебой спрашивать "зачем вы это сделали?". На что художник ответил: "Чтобы был информационный повод" — и впал в полуобморочное состояние. Он пришел в себя только в сцене снятия с креста — когда выдергивали гвозди, Олег Мавромати матерился от боли.
Художника особенно жаль потому, что по мировым художественным меркам его "преступление" заурядно и даже старомодно. Еще в начале 60-х группа австрийских художников, вошедшая в историю искусства под термином "венский акционизм" (Wiener aktionismus), пугала общественность своими брутальными акциями. Лидер движения Германн Нитч (Hermann Nitsch) неоднократно представал перед публикой в образе распятого Христа, соединяя христианские ритуалы с языческими оргиями жертвоприношения животных. За свои кровавые мистерии австрийский художник расплатился не только обвинениями в жестокости, порнографии, богохульстве, но и рядом судебных процессов, трижды — тюремным заключением. Многим венским акционистам пришлось эмигрировать, спасаясь от тюремного заключения на родине. Уже тогда это искусство критика назвала irritart (раздражающее искусство): оно и функционировало как социальный раздражитель. Что, впрочем, не помешало представителям этого движения участвовать в крупных международных выставках современного искусства (среди них "Documenta 5" — Кассель, 1972) и к настоящему времени превратиться в уважаемых классиков: в 1988 году в Германии и Австрии прошли большие ретроспективы "венского акционизма", а разбогатевший на своем искусстве Нитч сегодня проживает в старинном замке и по-прежнему пишет картины кровью животных. Общественные возмущения подобными выставками в Европе — столь же привычное дело, как и сами выставки (о скандалах, преследующих британскую "Sensation", Ъ писал неоднократно).
Впрочем, Мавромати и не настаивает на своей оригинальности. "Любое радикальное действие так же покрыто плесенью, как и традиция писать картины,— утверждает он.— Моя акция сама по себе не имеет никакой художественной ценности". По его логике ценность в данном случае имеет общественная реакция на эти действия. Недаром он разместил по периметру галереи зеркала — чтобы публика смогла видеть выражение собственных лиц. Православные верующие и прокуратура, возбуждающая уголовные дела из-за художественных акций, льют воду на мельницу радикального искусства. Если бы этого не происходило, радикальным художникам пришлось бы сменить тему. Или вместо мучительных перформансов вернуться к интерпретации жизни Христа в иконах и картинах, чем художники и занимались испокон века.
ИГОРЬ Ъ-ГРЕБЕЛЬНИКОВ, МИЛЕНА Ъ-ОРЛОВА