Фестиваль «Площадь искусств» пригласил в Большой зал Санкт-Петербургской академической филармонии Гидона Кремера и его камерный оркестр «Кремерата Балтика» (Латвия) с двумя программами — «Искусство инструментовки» и «De Profundis». ВЛАДИМИР РАННЕВ, к своему удивлению, покидал зал в расстроенных чувствах.
Десять лет назад скрипачка Татьяна Гринденко рассказывала об одной беседе с Гидоном Кремером, в которой он посетовал на то, что «переиграл уже все», что скучно опять и опять выходить на сцену с облюбованным публикой репертуаром и что он постоянно находится в поиске новых идей для своих программ. За десять лет поисков у него и его оркестра «Кремерата Балтика» сложилось особое жанровое и стилистическое меню, основное блюдо которого можно наречь академ-эмбиентом. Это музыка современных композиторов-минималистов и та классика, в которой преобладают adagio и piano, нередко в обработках тех же авторов.
Привезенная в Петербург музыка вписывается как раз в этот ряд. Программа первого отделения — «Искусство инструментовки» — это транскрипции музыки Баха разной степени родства с нотами первоисточника. Аккуратные переложения клавирной музыки для камерного оркестра чередовались с более свободными пьесами-оммажами великому полифонисту. Оказалось, что в первой группе инвенции, прелюдии и фуги Баха ничего не приобрели от препарации «искусством инструментовки», а то и многое потеряли. Удивительно, что даже такие мастера, как Александр Вустин и Леонид Десятников, написали сомнительные ученические инструментовки, расписав полифонические линии по оркестровым партиям, не позаботившись о потере в вязкой массе струнного звука ясности голосоведения и логики формы клавирных миниатюр Баха. У Виктории Полевой и Александра Раскатова аналогичная работа получилась более убедительной благодаря грамотному выбору прелюдий и фуг, не столь проблемных в деле переинструментовки. И совсем уж невнятным звуковым пятном вышла ля-минорная фуга из «Хорошо темперированного клавира» в интерпретации литовского композитора Раминты Серксните.
Господин Кремер попросил композиторов подчинить свой музыкальный язык «языку по имени Бах». Отречение от индивидуальности, однако, не означает редуцирования ремесленных навыков до работы с оригиналом в режиме copy-paste. Когда по европейским городам халтурят сколоченные по случаю уличные ансамбли, их топорные инструментовки оправданы незамысловатой спецификой этого ремесла не от хорошей жизни. Но к чему такое занятие уважаемым композиторам, непонятно. Сильно в «Искусстве инструментовки» прозвучали разве что «Посвящение J.S.B.» Валентина Сильвестрова и «Мосты к Баху» Гии Канчели, и именно потому, что являлись, вопреки замыслу Гидона Кремера, диалогом с Бахом на собственном языке, со своим опытом и из своего времени.
Второе отделение — программа «De Profundis» с нового компакт-диска оркестра открылась одноименной пьесой Раминты Серксните в стиле Барток-лайт, после чего последовали «Пассакалия» Арво Пярта, «Ярмарочные поля» Майкла Наймана и «Цветущий жасмин» Георгия Пелециса. Эта музыка, которую соседи по залу назвали божественной, и правда написана словно с оглядкой на небеса, где вместо Бога тем не менее облака из сахарной ваты. В этих пьесах чувствуется острое желание нравиться, они эксплуатируют собранные по истории музыки нехитрые секреты соблазнения слушателя, меняя красоту на красивость. Своих целей эта музыка с легкостью достигает, свидетельством чему — аплодисменты после первой, овации после второй и уже истерика зала после третьей пьесы. Для финала же Гидон Кремер приберег два опуса Астора Пьяццоллы — прозвучали «Мелодия в ля мажоре» и «Фуга», посредством которых стилистика концерта скатилась из «академ-эмбиента» в «академ-гламур». То, чем занимается ныне высококлассный и тонкий музыкант, не вызывает ничего, кроме недоумения и даже разочарования.