После вчерашней трагедии с "Конкордом" резко возрос возврат билетов в авиакомпании.
Вам летать не страшно?
Владимир Шевченко, советник президента России:
— А чего бояться, жизнь такая, что не знаешь, на какой скорости завершишь свой путь — на сверхзвуковой или черепашьей. А от "Конкорда" у меня ужасные воспоминания. Комфорт — минимальный, кресла так близко, что угнетает. А после полета мне еще долго казалось, что я полностью пропах керосином. Наши ТУ-144 гораздо лучше. А с неприятностью я столкнулся во время полета на вертолете, когда мы летели с Борисом Немцовым на Алтай к Борису Ельцину. Пилот совершил аварийную посадку прямо в поле. Оказалось, что в вертолете загорелась какая-то аварийная лампочка и летчик решил перестраховаться.
Клара Лучко, народная артистка СССР:
— Для меня каждый полет — подвиг. Я долго себя уговариваю и успокаиваю перед полетом, а потом спасаюсь запасами снотворного. Эта боязнь у меня появилась после давнего перелета в маленьком открытом самолете. Пилот, видимо, решил прихвастнуть, и мы чуть ли не перед каждой скирдой сена взмывали вверх. У меня сердце уходило в пятки. А теперь я вообще не знаю, что делать, надо ехать отдыхать, а обратный путь предстоит только самолетом. И изменить уже ничего нельзя. Не отказываться же от путевки!
Владимир Ресин, первый вице-премьер правительства Москвы:
— Летать не боюсь и полностью полагаюсь на судьбу. Однажды я с женой летел в Париж на самолете французской компании "Эр Франс". И из-за ошибки диспетчера наш самолет не смог сразу сеть. Ощущения неприятные, но страха не было.
Григорий Белобед, директор по организации летной работы ГТК "Россия", бывший командир экипажа самолета Б. Ельцина:
— Это моя работа, а что за работа, если ее боишься. Я не знаю тех данных "Конкорда", никогда на нем не летал, но наши российские самолеты надежные. За все время моей работы я горел только один раз, да и то в "кукурузнике" 20 лет назад.
Людмила Нарусова, председатель политического консультационного совета Санкт-Петербурга:
— Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Хотя неделю назад, когда я летела из Москвы в Питер, мы попали в жуткую грозу. Самолет кидало, как щепку, в иллюминаторы стреляли молнии. Мы покружили над Питером и вернулись обратно в Москву. Тогда было очень страшно, я утешала себя тем, что попаду к покойному мужу и задам ему вопросы, которые не успела задать.
Аркадий Мурашев, президент Ассоциации ипотечных банков:
— Я — математик и знаю, что вероятность погибнуть в авиакатастрофе в 10 тыс. раз меньше, чем в автокатастрофе. По сравнению с тем, что ждет тебя ночью на дорогах столицы России, никакой самолет не страшен. Правда, однажды самолет, в котором я летел, так тряхануло, что я подумал: "Все!". Но крылья не отвалились, и в воскресенье я лечу "Боингом" "Аэрофлота".
Ирина Апексимова, актриса:
— Во всяком случае, летать меньше я не стану. Я фаталистка. И со мной пока, слава богу, ничего не происходило.
Валерий Гончар, председатель совета Объединенного промышленного банка:
— Я все равно считаю, что авиация — самый безопасный вид транспорта. Я летал на "Конкорде" — очень большой, замечательный, комфортабельный самолет. Внутри похож на наш ИЛ-62. Но ведь все изнашивается, паниковать не стоит, "Боинги" падают куда чаще.
Татьяна Толстая, писатель:
— Страшно, хотя на "Конкордах" я не летала и не буду: слишком дорого. Сейчас все говорят, что авиационная статистика аварий лучше автомобильной, но это только потому, что машин вообще больше, чем самолетов. А летать я предпочитаю "Аэрофлотом" — там курить можно. Американцы запрещают не потому, что заботятся о здоровье, а из-за экономии на вентиляции. Но ведь множество людей снимают сигаретой стресс.
Виталий Савельев, председатель правления банка "МЕНАТЕП-СПб":
— В самолет я сажусь с такими же чувствами, как вхожу в лифт. Ни страха, ни других эмоций. Когда летаешь по нескольку раз в неделю, всякие чувства притупляются. Но из-за сервиса я предпочитаю летать на самолетах Finnair и Lufthansa.
Андрей Нечаев, президент Российской финансовой корпорации:
— Я летаю не реже одного раза в месяц, и никаких инцидентов у меня не было. На "Конкорде", правда, не летал, но все равно очень хочется, тем более что наш аналог — ТУ-144 — списали. Это же здорово — перемахнуть Атлантический океан за три часа, а не за шесть.
Ирина Салтыкова, певица:
— Раньше только на наших боялась — были разные случаи: то нелетная погода, то приземляемся не в Москве, а в глуши какой-нибудь, то еще что-то. А теперь даже не знаю, что и думать. Если уж и "Конкорды" начали падать, а они ведь считались лучшими самолетами. Но от самолетов тоже не откажешься, перемещаться как-то надо.
Константин Затулин, председатель правления Московского фонда президентских программ:
— Я фаталист, да и опыт говорит, что бояться надо не техники, а людей. Однажды самолету, которым я летел, запретили посадку под Луганском якобы из-за ветра. Когда я передал, что журналисты, летящие со мной, напишут об этом эпизоде, ветер сразу переменился. А в Сочи наш самолет захватил бомж и потребовал лететь в Турцию. Бомжа обезвредили, а нас еще долго шерстили в поисках сообщников.
Андрей Разбаш, генеральный продюсер телекомпании ВИД:
— Когда я сам за штурвалом, то не боюсь. А вот пассажиром быть неприятно, невольно начинаю отслеживать ошибки пилотов. Однажды пилот чартерного рейса, которым я летел на "Кинотавр", в пяти метрах от земли вдруг обнаружил, что сажает самолет мимо посадочной полосы. Мы были на грани катастрофы. К счастью, другие пассажиры этого не знали.