Как представить практически любую группу граждан — от скромного трудового коллектива до целой нации — сборищем идиотов, лишенных не то чтоб вкуса или там образования, а даже и начатков здравого смысла? Это очень просто: достаточно заказать социологический опрос. Особенно яркая картина выходит, если вопросы касаются культуры. Видно, эстетические вкусы уж никак не поддаются усреднению: сколько ни вглядывайся во всякие рейтинги "лучших в ХХ столетии" — все выходит ересь какая-то.
Так было с бесчисленными американскими опросами, так выходит и у нас. Российский институт социальных и национальных проблем опубликовал списки "наиболее выдающихся" деятелей культуры ушедшего века. Они в точности соответствуют школьному анекдоту о банальных ассоциациях: "поэт — Пушкин; птица — курица". Так вот, первым поэтом вышел Есенин, художником — Репин, артистом — Никулин. Артистка — Мордюкова, композитор — Пахмутова. Мне не с руки лезть в чужие угодья и рассуждать о живописи Ильи Репина — замечу только, что в "десятке" есть и оккультный пошляк Рерих, и православный олеографический истерик Глазунов, и no comments Церетели. То есть планочка располагается не особо высоко.
О списке актеров, в котором есть сильно пучивший глаза Бондарчук и партийно-правительственные Ульянов с Тихоновым, но напрочь отсутствуют гениальные по любым меркам Евстигнеев с Борисовым, тоже сказать нечего. Ясно — какое кино по ящику больше показывают, из того и артисты.
Но вот над листом изящной словесности я позволю себе пролить более подробную слезу. Прежде всего вот он сам, этот скорбный свиток национального недомыслия. Вслед за Есениным в нем поименованы Михаил Шолохов, Василий Шукшин, Михаил Булгаков, Максим Горький, Александр Солженицын, Алексей Толстой, Анна Ахматова, Владимир Маяковский и Александр Блок.
Прочитайте его еще раз. Понять можно только одно: никакого критерия, который можно было бы более-менее четко сформулировать, не было и нет. Ужасная эклектика! Ведь если Ахматова, то уж не Шолохов. Если Булгаков, то едва ли Маяковский... И особенно, конечно, вопиет Есенин в качестве лидера русской словесности. Почему, почему? Что, если поэт — то обязательно забулдыга и про березки? Тут так полагается, что ли?
Но на самом деле именно к парадоксальному первому месту Есенина, может быть, и стоит отнестись всерьез. Потому что прочая смесь может быть проинтерпретирована и в очень даже позитивном ключе. Во-первых, торжество реализма и вообще "понятной" литературы. То есть на нашем пространстве к словесным упражнениям относятся все еще с какими-то архаическими упованиями, все еще от нее ждут важных сведений о жизни и еще не стала литература узким жанром, обслуживающим университетскую профессуру (поставка тем для диссертаций) либо кинопроизводство (поставка сюжетов). Здесь, выходит, читают пока еще, чтобы жить. Второй приятный момент говорит о сбалансированности русского общества — тут и интеллигенция техническая (Булгаков), и пролетариат с крестьянством (Шолохов, что ли), и гуманитарная публика (Ахматова), и социально ответственные шестидесятники (Солженицын). Всем досталось по конфете. В-третьих, Горький, конечно, скучища и посредственность, но все-таки он настоящий писатель, и роль его в культуре — положительная. О роли Шолохова такого не скажешь, и у меня лично он ничего, кроме ненависти, не вызывает, но писания его все-таки обладают всеми признаками литературы. Та же история с Маяковским: пусть был бездарен, как пробка, но ярко бездарен, звучно.
Одна беда — это наш чемпион. Серега, так сказать. Вот с Серегой проблема. И она — в нас самих. Почему кудрявые клены и старомодные шушуны, вся эта кабацкая дешевка вызывают такой неизменный и победоносный отклик в русской душе? Большевистская погань, воспетая данным автором под названием "Инонии",— достаточный резон для того, чтобы вычеркнуть его вовсе из списков, насовсем. Это ведь очень стыдные стихи.
(И жизнь их автора, заметим в скобках, была очень, очень некрасивой и стыдной. Дело не столько в брошенных дамах и волнительной последовательности белых горячек, сколько в циничном карьерном маскараде — Есенин приехал черт-те откуда в столицу, нашел маску Леля-пастушка и с ее помощью "разводил" литературных недоумков. При полном и трезвом сознании того, что людей он обманывает. Литературный Бари Алибасов, если угодно. Кому охота в этом разбираться — почитайте хоть Мариенгофа; если хочется сразу выводов — обратитесь к воспоминаниям Ивана Бунина. Он не поленился воздать должное "последнему крестьянскому поэту", прочие же литературные современники Есениным, да и всеми имажинистами скорее брезговали.)
Возможно, в этом коллективном суждении — "Есенин — первый поэт" — есть здоровая поверхностность. Возможно, такой выбор русских — просто следствие чрезмерной разрекламированности этого автора. Пушкин слишком тонок, Мандельштам слишком сложен, в советском школьном курсе вообще не за кого было зацепиться... А со школьной поры подавляющее большинство населения, вне зависимости от рода занятий и личных склонностей, ничего не читает. Все же главная причина, скорей всего, в другом. Есенинские стихи воспевают и санкционируют забубенное прощание с чем-то прекрасным и безнадежно утраченным, прощание настолько сильное и всепоглощающее, что кроме него ничем в жизни уже не стоит и не следует заниматься. Коль ты так убиваешься по березкам да шушунам, коль они для тебя так важны — какой с тебя спрос? Делать уже ничего не надо, пойди нажрись водки под означенной березкой и впоследствии на ней же и удавись. Никто тебя не осудит — как же, горе у человека, березка засохла.
Почему русским так хочется, чтоб им разрешили ничего не делать? Чтоб кто-то подтвердил: да, все так плохо, а ты такой хороший в душе, что выхода никакого нет и поэтому все можно. Фрейдист заговорит о тяге к смерти, о властительной силе Танатоса. Позитивист порассуждает о зоне неустойчивого земледелия и особенностях соответствующего национального характера. Мы же будем по мере сил продолжать искать способ существовать среди людей, у которых такие культурные кумиры.
Русской проблемой #1 остается засохшая березка в чистом поле