Аслан Масхадов по-прежнему остается наиболее приемлемым для России партнером. Тем не менее ослабление его позиций не вызывает беспокойства у Москвы. Политическая напряженность в Чечне и вокруг нее только помогает России поддерживать региональный баланс сил и интересов в свою пользу.
Злой чечен
Несмотря на относительную улаженность российско-чеченского конфликта, Чечня по-прежнему способна создать для Москвы самые серьезные проблемы. Если Чечня станет монолитной и сильной, она получит все шансы стать если и не гегемоном Северного Кавказа, то как минимум серьезным геополитическим фактором в регионе.
Чеченцы — единственный северокавказский народ, насчитывающий почти миллион. Все остальные — гораздо меньше по численности. Противостоять Чечне могла бы лишь коалиция нескольких северокавказских народов. Но возникновение таковой невозможно: край изобилует межэтническими противоречиями и конфликтами. Кроме того, Чечня в отличие от своих соседей по региону располагает собственной хорошо оснащенной армией, имеющей богатый опыт успешных военных действий.
Чеченское присутствие уже сейчас ощутимо практически на всем Северном Кавказе — от Дагестана, где компактно проживают чеченцы-акинцы, до Абхазии, на стороне которой в 1992-1993 годах воевали чеченские отряды под командованием Басаева. В восточной части Северного Кавказа — от дагестанского Хасавюрта до Пригородного района Северной Осетии, в ареале обитания вайнахов (чеченцы и ингуши), — Чечня явно доминирует.
Существенно, что как нация чеченцы переживают период активного формирования. Национальный подъем у них приобретает агрессивный и выраженно экспансионистский характер. Сейчас чеченский народ может прийти к национальному согласию только ради того, чтобы лидировать во всем кавказском регионе.
Именно на это был ориентирован генерал Дудаев: Чечня — объединитель разрозненных северокавказских народов. Конфедерация Северного Кавказа с центром в Грозном — вот та геополитическая цель, которую ставил перед собой Дудаев, и от этой цели не готовы отказаться нынешние чеченские лидеры.
В последнее время Чечня выступила с рядом внешнеполитических инициатив. Среди них: создание региональной Организации по безопасности и сотрудничеству на Кавказе (ОБСК) — по типу ОБСЕ, общекавказского парламента и общекавказских миротворческих сил, основу которых должны составить чеченские вооруженные формирования, на деле являющиеся настоящей армией.
Грозный настаивает на том, чтобы кавказские народы сами, без вмешательства извне, решали кавказские проблемы и конфликты. Под "вмешательством извне" в Чечне подразумевают не аравийские монархии, не фундаменталистский Иран, и не союзную Чечне Турцию. "Извне" — значит, из России. Централизованная и сильная Чечня способна, усилив свое влияние на Северном Кавказе, вытеснить Москву, фактически перерезав стратегические коммуникации, связывающие ее с Закавказьем, Турцией, Ираном и Ближним Востоком. В случае реализации этих инициатив чеченское военное присутствие едва ли не на всем Кавказе может стать реальностью и серьезным фактором международной политики.
Хороший чеченец — озабоченный чеченец
Ахиллесовой пятой Чечни, если забыть про экономику, является ее постоянная внутренняя нестабильность. Это предоставляет федеральной власти возможность эффективно применить механизмы так называемого управляемого конфликта, т. е. препятствовать консолидации правящего политического класса Чечни. Как можно судить по ряду косвенных признаков, российские власти отдают себе отчет в том, какие политические дивиденды может принести им поддержка оппозиции Масхадову. Однако в отличие от 1994 года эта поддержка не должна носить откровенно милитаристский характер и служить целям подготовки гражданской войны или насильственного переворота. Нельзя допустить гражданской войны в республике или политического хаоса. Главная задача здесь — заставить Масхадова постоянно бороться за то, чтобы сохранить пост президента республики. Но в случае возникновения реальной угрозы президентской власти Масхадов должен быть уверен в помощи Москвы.
Более сложной является задача политической изоляции Чечни на Северном Кавказе. Создание "санитарного кордона" вокруг границ республики, проницаемого для товаров и контролируемых Москвой финансовых потоков, но абсолютно закрытого для передвижения военных и уголовных формирований из Чечни, требует поддержания вялотекущих национальных конфликтов, в которых одной из сторон выступали бы сами чеченцы. При этом идеальными были бы отношения "холодной войны" с соседями, которая бы не перерастала в "горячую".
Санитарные меры
События развиваются именно в этом направлении. И на востоке, и на западе Чечни практически одновременно резко обострилась ситуация. Вновь разгорелся конфликт в Пригородном районе Северной Осетии — зоне осетино-ингушского конфликта, и в Хасавюртском районе Дагестана — зоне противостояния сразу нескольких этносов, в том числе и проживающих здесь чеченцев-акинцев. Причем в новый виток конфликта в обоих регионах оказалась непосредственно втянутой Чечня.
В Хасавюртском районе новый всплеск напряженности привел к созданию коалиции недовольных народов, в числе которых и местные чеченцы. На своем съезде в конце июня "недовольные" пригрозили руководству республики поднять вопрос об образовании на территории Северного Дагестана самостоятельного субъекта федерации. В дни съезда в местной прессе был опубликован "проект указа президента Чечни Аслана Масхадова 'О деоккупации и распространении юрисдикции Чеченской Республики Ичкерия на территорию междуречья Терека и Сулака'". Ради чего Чечня якобы готова ввести на север Дагестана свои войска.
И хотя официальный Грозный выступил с опровержением, дагестанские власти отреагировали на публикацию чрезвычайно нервно. Реакция вполне объяснимая, учитывая, что многие чеченские политики за последние годы неоднократно заявляли о необходимости присоединения к Чечне северной части Дагестана.
Одновременно обострились отношения Грозного и с руководством другой северокавказской республики — Северной Осетии. Формальным поводом стало похищение на территории Северной Осетии чеченских челноков. Чеченские власти в ультимативной форме потребовали от североосетинских властей освободить заложников. А вице-президент Чечни Ваха Арсанов пригрозил отправкой в соседнюю республику чеченских подразделений для наведения там "конституционного порядка". На этом фоне возникла другая перепалка. Президент Ингушетии обратился к Борису Ельцину с предложением ввести в Пригородном районе Северной Осетии прямое президентское правление для того, чтобы обеспечить безопасность возвращающихся в родные дома ингушских беженцев (ингуши были изгнаны из Пригородного района во время осетино-ингушского конфликта в ноябре 1992 года). Его североосетинский коллега Ахсарбек Галазов также обратился к Борису Ельцину. Но уже с протестом на обращение Руслана Аушева, расценив его как "вмешательство во внутренние дела республики".
Между тем следует вспомнить, что обострению ситуации в этом регионе предшествовало решение российского правительства о лишении Ингушетии статуса зоны экономического благоприятствования. Если учесть, что именно ЗЭБ, а точнее, доходы от нее помогли Ингушетии справиться с двумя мощными потоками беженцев — в ноябре 1992 года из Пригородного района Северной Осетии и в 1995-1996 из Чечни, то, потеряв фактически единственный источник дохода, Ингушетия оказывается на грани нового конфликта с Северной Осетией. Беженцев из Осетии, среди которых и без того преобладали радикальные настроения, теперь нечем удержать от попытки реванша. Причем в этот конфликт втягивается уже и Чечня.
Таким образом, вокруг Чечни возникает искомый "санитарный кордон". Чеченская экспансия вынуждает объединяться промосковских лидеров северокавказских национальных республик для противостояния Грозному. Президент Северной Осетии Ахсарбек Галазов обратился к руководителям северокавказских регионов с предложением провести встречу для "выработки совместных мер в борьбе с преступностью" на Северном Кавказе. В Грозном не питали иллюзий в отношении того, кого конкретно Галазов именует здесь преступниками.
Тем самым конфликт с Чечней переводится из плоскости "регион-центр" в плоскость противостояния регионов. А здесь федеративный центр получает возможность выступить в роли арбитра, а не одной из сторон конфликта. Фактически на Северном Кавказе складывается модель управляемого конфликта.
Риск в том, что ситуация может выйти из-под контроля. Однако очевидны и преимущества. Что же касается главной в данном случае угрозы — нефтепровода, то она представляется эфемерной. За годы дудаевского правления и последовавшей войны ни одна из сторон так и не повредила трубу. Хотя наиболее ожесточенные бои шли именно вдоль ее трассы.
АЛЕКСАНДР СМИРНОВ