Авторитеты / Культ личности

Первый Time Дэн Сяопина


       За девяносто четыре года жизни Дэн Сяопин трижды оказывался в центре внимания всего мира — в 1979, в 1989 и теперь, в 1997. Когда это случилось в первый раз, прессе потребовалось немало слов, чтобы объяснить, кто он такой.
       
       Каждый год в первом номере журнала Time объявляет, кто стал "Человеком прошлого года". В январе 1979, сообщая читателям о своем выборе, редакционная коллегия этого влиятельного и уважаемого во всем мире еженедельника едва ли не треть статьи отдала под извинения перед читателями.
       1978 год был богат на события. Джимми Картер заставил Менахема Бегина и Анвара Садата подписать мирный договор в Кэмп-Дэвиде. Польский кардинал Кароль Войтыла стал первым за многие столетия неитальянцем--главой Римско-католической церкви. Помешанный миссионер Джим Джонс убил в Гайане почти тысячу человек, членов созданной им секты. Аятолла Хомейни вернулся в Иран и сверг шаха Мохаммеда Резу Пехлеви, правившего страной более 37 лет. Наконец, самый известный тогда из советских узников совести — Анатолий Щаранский — отправился в ГУЛАГ.
       И после всего этого Time назвал "Человеком 1978 года" некоего Дэн Сяопина, вице-премьера китайского правительства, и, по совместительству, заместителя председателя Коммунистической партии Китая и начальника генерального штаба Национально-освободительной армии Китая. Короче — человека, занимавшего четвертое место в китайской партийно-государственной иерархии.
       В свое оправдание Time отметил, что происшедшее в Китае в 1978 через двадцать лет должно изменить мир. Китайские коммунисты объявили о "Новом большом походе" — политике открытых дверей и "Программе четырех модернизаций" — промышленной, сельскохозяйственной, научно-технологической и оборонной. И Time увидел, что главной фигурой преобразований был не вождь китайских коммунистов и премьер госсовета Хуа Гофэн и не глава китайского государства маршал Е Цзянин, а Дэн Сяопин, вернувшийся из политической ссылки всего за полтора года до описываемых событий.
       То, что Time написал в своем первом номере за 1979 год, казалось просто фантазией, не основанной на реальных фактах. 2000 год, утверждал журнал, Китай встретит современным государством, превратившимся из экономически и политически отсталой страны в супердержаву, с экономической и военной мощью которой должен будет считаться весь мир.
       Экстравагантность, с которой китайские делегации вскоре принялись разъезжать по миру в поисках новых союзников и торговых партнеров, поражала наблюдателей, а контракты на закупку новейшей техники, которые эти делегации подписывали в Лондоне, Париже, Сингапуре или Бангкоке, скорее забавляли — они казались несоразмерными с реальными потребностями и возможностями нищего китайского правительства. Но в поставках не отказывали из удовольствия насолить СССР.
       Все потешались над тем, с каким нескрываемым раздражением советские власти следили за китайской модернизацией. Не смеялись только в Time, где поняли, что, когда Китай соединит западные технологии со своими неограниченными и дисциплинированными десятилетиями коммунизма людскими ресурсами, возражать ему не сможет не только СССР, но и Запад.
       А остальной мир понял это только десятью годами позже, когда Дэн Сяопин во второй раз оказался в центре внимания всего мира — как кровавый палач, расправившийся со студенческими демонстрациями на площади Тяньаньмынь. И все мировое сообщество не могло уже сделать ничего. Китай оказался ему не по зубам.
       
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...