17 ноября в Государственной Третьяковской галерее открывается выставка "Ладо Гудиашвили. Парижские годы" из собрания Тамаза и Иветы Манашеровых
Казалось, Гудиашвили в России забыли. А ведь в Москве его обожали еще совсем недавно, в 1970-х, когда все грузинское было в моде. Грузия, советское Средиземноморье, поставляла в метрополию кино, вино, темпераментных мужчин и картины Ладо Гудиашвили — по-восточному сладкого, но с парижским пижонским прошлым.
Тамаз и Ивета Манашеровы вспоминают своего первого Гудиашвили, раннего, 1919 года. "Девушка с белой ланью". Волоокие красавицы с газелями, ланями и стройными скакунами — фирменный прием Гудиашвили, унаследованный из персидских миниатюр. Его французский биограф Морис Рейналь писал, что благодаря Ладо и в Париже казалось, "что персидская граница располагается где-то совсем неподалеку". В Париж Гудиашвили попал как нельзя кстати. В эпоху ар-деко особенно ценилась ориентальность. Спросом пользовался японец Фудзита, ко двору пришелся и Гудиашвили, который удачно конвертировал свои кавказские корни. В то время он писал кинто --тбилисских бездельников, посвятивших жизнь застольям, флирту и верховым прогулкам. Сюжет приглянулся французам — кинто прекрасно продавались на Осеннем салоне.
Быстрый успех Гудиашвили диссонировал с несчастьями его друзей, собиравшихся в легендарном артистическом кафе "Ротонда". Его сосед по столику Амедео Модильяни в ту пору нищенствовал, рисунки менял на чашечку кофе и тарелку макарон. Точно так же, в обмен на кофе, он предложил Ладо два портрета польской дамы, которая тут же пыталась возмущенно разорвать их на куски. Спустя годы уже в Тбилиси Гудиашвили будет дрожащими руками показывать эти листки самым дорогим гостям вместе с графином и рюмкой, из которых когда-то пил Пастернак. В этой небольшой мемориальной коллекции мог оказаться и портрет Ладо кисти Пиросмани. Однажды тбилисские художники собрали деньги для бедствующего Нико и отправили к нему самого молодого — Гудиашвили. В благодарность Пиросмани предложил написать портрет юноши и уже оторвал кусок клеенки. Но Гудиашвили отказался. Спешил...
Собирая по всему миру своего Гудиашвили, Тамаз и Ивета Манашеровы говорят о нем взахлеб, как о близком родственнике, который прославил всю семью. Они отказались включать в выставку в Третьяковке работы других коллекционеров, приватизируя воспоминания о художнике. Между тем французы его тоже считают своим. Гудиашвили писал: "Они почему-то называют меня "принцем"". Благородная осанка, неуемная страсть к музыке и танцам — он не пропускал городские балы, наконец, щедрость — национальные черты казались французам отсветом аристократического происхождения. В 1925 году Гудиашвили внезапно решает вернуться на родину. Он везет с собой жену-француженку и картины. В том числе первые в истории Грузии ню. Но его родина — это уже другая, неуютная страна, где его живописные кинто неуместны. Пир закончился. Бездельники и распутницы ходят строем. Жена сбегает, картины никому не нужны. Новый Гудиашвили — это "Ферромарганцевый завод в Зестафони" и "Передовая бригада Казбекского андезита".
В 1946 году Гудиашвили получает письмо, которое ставит крест на передовых бригадах и ферромарганцевых заводах. К нему обращается Католикос всея Грузии Калистрат. Он просит Ладо расписать тбилисскую церковь Кашуэти. На свой страх и риск Гудиашвили соглашается, он создает настенные росписи архаичным энкаустическим методом — горячими восковыми красками. У Христа — лицо Бидзины Авалишвили, ученика художника. Дева Мария — полная грузинская женщина. Церковь недовольна художественным решением. Партия недовольна Гудиашвили в целом: его просят сдать партбилет. Это не мешает Ладо оставаться городской достопримечательностью. На улице перед ним снимают шляпы. Имя уже покойного Гудиашвили и его вес в обществе пригодятся семье в 1983 году, когда единственная внучка, Анано, окажется замешанной в кровавой драме с угоном самолета.
18 ноября 1983 года. Анано — свидетельница на свадьбе Гечи Кобахидзе и Тинатин Петвиашвили. Молодожены и их друзья решают угнать самолет в Турцию. Прикрытие — свадебное путешествие. С ними оружие и приятели. Все — дети из известных грузинских семей, студенты — врачи и художники. Сам Геча — актер, в это время снимается в "Покаянии" у Тенгиза Абуладзе. Но попытка проваливается. Двое угонщиков гибнут. Троих приговорят к расстрелу. Остальные получат большие сроки. Анано повезет: ее признают невиновной. Говорят, в тот год государственная коллекция картин Ладо Гудиашвили изрядно пополнилась.