Квентин Тарантино, как благородный ганфайтер с Дикого Запада, герой его любимого Джона Уэйна, не стреляет, то есть не снимает без предупреждения. О том, что он снимет военное кино, и какое именно, он предупредил еще в интервью 1995 года, где восхищался фильмом Брайана Дж. Хаттона "Куда залетают только орлы" (1968). Тем самым фильмом о "группе парней в деле", где "Иствуд стоял на верху лестницы, ждал, когда внизу соберутся нацисты, и косил всех под корень". Уже тогда он прикидывал, как снимет "Ублюдков": так же, "как снимал героев и диалоги в своих криминальных лентах — просто сообразуясь с обстоятельствами войны".
В том же интервью Тарантино удовлетворенно констатировал, что военный жанр выдохся. А раз так, то настал его час. Ему вообще нравится чувствовать себя немного волшебником. Воскрешать мертвые жанры, как воскресил он в "Доказательстве смерти" (2007) ублюдочный жанр "маньяки на дорогах". Дарить вторую жизнь списанным актерам, Джону Траволте в "Криминальном чтиве" (1994) или Пэм Грир — главной афроамериканской актрисе 1970-х годов, работавшей в гетто blaxploitation,— в "Джекки Браун" (1997).
Но главная, если не единственная причина, по которой Тарантино зашел на территорию военного кино, это то, что военного фильма он еще не снимал. Стэнли Кубрик недаром один из его любимых режиссеров: "Заводной апельсин" (1971) он считает самым жестоким фильмом, который когда-либо видел, а новаторская структура "Убийства" (1956) явственно повлияла на конструкцию "Бешеных псов" (1992). Но главное то, что Тарантино, как и Кубрик, всегда снимает "другой фильм". Каждая его работа выдержана в ином жанре. Или в нескольких жанрах сразу. Он уже снимал нуар и новеллу о боксе в "Криминальном чтиве", фильм боевых искусств, а заодно и манга в "Убить Билла" (2003-2004) и историю любви в "Джекки Браун". Самое время повоевать.
Впрочем, если быть занудой, то у него уже есть микрофильм о войне. В эпизоде "Криминального чтива" офицер торжественно передавал ребенку часы, которые папа, сгинувший во вьетконговском лагере от дизентерии, годами прятал в заднице. Всего-то две-три минуты экранного времени, но с тех пор любая снятая со звериной серьезностью патриотическая сцена в любом фильме не может не вызывать истерический смех.
Когда появился Тарантино, СМИ для простоты наклеили на него ярлык "парня из видеопроката", самородка-поклонника разноцветного кинодерьма. Сам Тарантино, к его чести, не прибеднялся и апеллировал к Жан-Люку Годару, Эрику Ромеру или Джону Кассаветису в той же степени, что к Марио Бава с Роджером Корманом. Он — человек изысканной кинокультуры и культуры вообще. Классицист, виртуозно воплотивший в "Бешеных псах", правило "трех единств": времени, места и действия. Именно поэтому работает он исключительно в "низких" жанрах.
К Тарантино вполне применимо легендарное выражение философа Теодора Адорно: "После Освенцима невозможно писать стихи". ХХ век дискредитировал "высокие" жанры. Писать классический роман или снимать всерьез экзистенциальную трагедию как-то нелепо: не то чтобы искренность, но вкус автора под подозрением. Только что это блестяще подтвердил Ларс Фон Триер, спародировав в "Антихристе" все высокодуховное кино от Бергмана до Тарковского. Экзистенция эмигрировала в pulp, дешевку, книжки в бумажных обложках, фильмы, которые Сэмюэль Фуллер, кумир Тарантино, снимал за три копейки, вкладывая в гангстерские или военные истории всю жестокость и тоску человеческого удела.
Только в картонном мире жанра ужасное и смешное еще сосуществуют, как в жизни. Только здесь кровь не пахнет клюквенным соком: достаточно вспомнить алую лужу, в которой распростерт мистер Оранжевый в "Бешеных псах". Только здесь еще можно сопереживать героине, физически ощущая ее ужас, как ощущаешь ужас похороненной заживо Невесты в "Убить Билла". И кто его знает, может быть, тарантиновские "Ублюдки" запомнятся как самый серьезный за многие годы фильм о войне.