В этом году у режиссера Романа Виктюка юбилей. Совсем недавно его имя было эмблемой сенсационного успеха.
Роман Виктюк первым из "прорабов духа" осмелился выказать глубокое уважение к людям, которые "могут себе позволить". Он стал делать спектакль как событие не только культурной, но и светской жизни, премьерой для столичного бомонда. Он освободился от ужаса перед неинтеллигентностью, сочтя ее куда меньшим злом, чем необеспеченность.
Однако пришел он к этому не вдруг.
Трамвай "Желание"
В семидесятые-восьмидесятые годы Роман Виктюк считался очень талантливым режиссером второго разряда. Казалось, что он не имеет собственного кредо, и в известном смысле так оно и было. Убеждения режиссеру заменяло чувство стиля, контуры которого вырисовывались довольно смутно. Сам-то Виктюк хорошо знал, как он хочет работать, но знал также, что в любой постановке его лирические, сокровенные темы могут прозвучать лишь подспудно, а потому не был особенно разборчив.
Он ставил "Татуированную розу" Теннесси Уильямса во МХАТе, "Мелкого беса" Федора Сологуба в рижском Русском драматическом театре (с невиданной по тем временам откровенностью эротических подтекстов), "Игроков" Гоголя на телевидении. "Уроки музыки" Людмилы Петрушевской приковали к Виктюку внимание вольнодумной интеллигенции.
Триумфом и личным творческим манифестом Виктюка сделались "Служанки" Жана Жене, выпущенные в театре "Сатирикон". В этой работе режиссер впервые упился полнотой самовыражения. Он выстроил зрелище, перенасыщенное двусмысленностью, необыкновенно яркое и затейливое.
Темой "Служанок" была травестия, охватившая все: мужское и женское, изысканное и пошлое, страшное и смешное. В подчеркнуто декадентском спектакле присутствовала, однако, почти эстрадная броскость. Виктюк безбоязненно перебарщивал. По витиеватости и бредовой декоративности сценография Аллы Коженковой превзошла все достижения зрелого модерна — это был какой-то кондитерский апофеоз загогулин. Пластические экзерсисы, поставленные Валентином Гнеушевым, превращались в самоценные цирковые номера, венчала их целая хореографическая сюита. Критика недоумевала и отчаянно иронизировала, публика была если не зачарована, то заинтригована. Острый привкус художественного скандала лишь закреплял успех "Служанок".
И вскоре после этого продюсер Ольга Шведова уговорила киностудию "Фора-фильм" выделить режиссеру средства на новую постановку. Пообещав, что Роман Виктюк выпустит нечто небывалое, дерзновенное и ошеломляющее, она не обманула.
Мещанин во дворянстве
Пригласительные билеты на спектакль "М. Баттерфляй" советовали зрителям приходить на премьеру в вечерних туалетах. Пренебрегшие советом попадали впросак: на спектаклях довольно долго царила (и старательно поддерживалась) атмосфера пышной презентации. Спектакль "М. Баттерфляй" сознательно делался как сенсационное квазиэлитарное развлечение. Это был спектакль-нувориш.
Это был первый спектакль, претендующий на серьезное художественное значение и при этом демонстративно отмежевывающийся от присяжного "интеллигентного зрителя", охотника до глубоких идей и сложных сопереживаний. Бедному умнику, со всей его выстраданной духовностью, давали почувствовать: здесь не ради него стараются и его тонкий вкус оскорбить не боятся. Режиссеру всего дороже были те зрители, кто мог вместе с ним радоваться беззастенчивому шику.
Сюжет по тем временам был шокирующий: история большой любви французского дипломата и китайской оперной певицы, которая, по выяснении обстоятельств, оказывалась пассивным содомитом и активным шпионом. Виктюк, что называется, открыл тему, и его сразу же провозгласили лидером российской гей-культуры. Но едва ли не больше, чем тема, шокировала роскошь постановки. Она била в глаза, причем с размаху.
Тонкость выделки поразительным образом уживалась с манерностью и крикливостью, изнеженность и экзотизм — с азартной погоней за шоу-эффектами. Указать на родство эстетики Виктюка с кичем труда не составляло, но само это родство оказывалось вдруг нисколько не зазорным. Режиссер им почти что бравировал.
Был создан не просто новый театральный стиль, но новый образ жизни в русском искусстве. Создатель имел право претендовать не на краткосрочный успех, а на забронированное место в истории. Говоря короче, вопрос о создании Театра Романа Виктюка сводился исключительно к проблеме финансирования: кто за это заплатит?
Заплатить решился Кредо-банк.
Таланты и поклонники
В 1991 году у театров, картинных галерей, библиотек и прочих культурных заведений впервые появилось право получать деньги не от государства — и на короткое, очень короткое время между просящими и дающими возникли совершенно идиллические отношения. Надо — нате, на что израсходуете — вам виднее. В конце концов, кто из нас гений?
Поддержка Кредо-банка дала Виктюку возможность делать все, что захочется.И тут обнаружилось недоразумение. Театральная общественность прочила режиссера на роль генерального эстета, наследника таировских идеалов — совершенно не принимая во внимание, что гипертрофированный эстетизм Романа Виктюка поверхностен и дурновкусен, а именно поэтому — общедоступен.
Свой шанс на величие он использовал с максимальной корректностью, то есть искренне и истово постарался понравиться как можно большему числу людей в зале. Его спектакли, сохраняя незамысловатое изящество, приобрели дополнительное достоинство — они сделались умилительны. Театр Романа Виктюка предстал перед зрителем как театр облагороженной мелодрамы. В сущности, это был почти гениальный рецепт успеха: простые, жалостливые чувства (Виктюк, чисто по-русски, всегда ставил сострадание выше наслаждения) и вычурные жесты.
Это могло, это должно было сработать: Виктюк как никто другой был близок к созданию общедоступного Большого стиля.
Ситуация изменилась резко и вдруг: имидж покровителя изящных искусств перестал быть престижен. Преувеличенное внимание к гуманитарным ценностям стало восприниматься как проявление эмоциональной неуравновешенности и, скорее всего, ненадежности в делах.
Люди, которые субсидировали Театр Виктюка, вдруг как-то охладели — не к режиссеру, не к театральному искусству, а скорее всего к собственному меценатскому статусу.
С января 1993 года Театр Романа Виктюка перестал получать субсидии от Кредо-банка.
Много шума из ничего
"Графа Монте-Кристо из меня не вышло, придется переквалифицироваться в управдомы" — так мог бы сказать Виктюк вслед за Остапом Бендером. Но подчеркнем со всей возможной энергичностью: именно "в управдомы" режиссеру и хотелось по-настоящему.
Виктюк тонко и своевременно почувствовал: массовый зритель (а театр и кино преимущественно с ним дело и имеют) перестал симпатизировать людям, старающимся "сделать хорошо", и начал тянуться к тем, кто старается ему "сделать приятно".
Виктюк вполне способен согласиться с таким подходом к искусству вообще, к театру в частности, к своему собственному театру — в особенности. Единственное, на что бы он не согласился никогда — это трезвая прохладность, дистанцированность отношений. Виктюк гораздо охотнее предпочтет показаться наивным и даже неумным, чем холодным ("Любовь — цветок нездешней красоты", пишет он в программке к спектаклю, не испытывая ни малейшего неудобства).
Учась жить на медные деньги, Виктюк постарался полюбить драматурга, мягко говоря, не отличающегося особой стилистической тонкостью: екатеринбуржца Николая Коляду, усердно штампующего смачные, забористые, актуальные пьесы — невыразимо похожие одна на другую.
Режиссер отважился пожертвовать собственной "стильностью". Его пленила корявая и шаблонная, не умеющая себя выразить жизнь: действительность, которая все-таки больше похожа на телесериал, чем на пьесы Шекспира и романы Льва Толстого.
В последние годы он с упорством ставит какие-то итальянские пьесы относительно современных авторов, мало кому известных. Тексты довольно кошмарны. Однако и в относительно удачной "Любви с придурком" Франчески, и в дважды провалившейся (и на петербургской, и на московской сцене) мелодраме Ручелло "Фердинандо", и в "Адском саду" Майнарди, выпущенном на сцене "Современника", есть то, чем, видимо, Роман Виктюк увлекается сегодня — занятная история и открыто бушующие страсти.
В этом году режиссер празднует юбилей. Говорить о своем возрасте вслух Виктюк отказывается с кокетливостью примадонны — что ж, уважим его застенчивость. Его новый продюсер Людмила Вергасова заставила машину раскрутиться: в Театре Эстрады как раз сейчас идут "Священные чудовища" Кокто, потихонечку двигается вперед заведомо сенсационный проект Виктюка поставить "Философию в будуаре" маркиза де Сада. Вернуться в состав театральных лидеров десятилетия ему уже не удастся.
В какой-то момент могло показаться, что если бы режиссеру удалось выпустить еще два-три спектакля в комфортабельных творческих условиях, он сделался бы одной из "священных коров" современного русского искусства — как Плисецкая, Глазунов, Солженицын... — то есть получил бы официальный статус творца. Но это не так.
Как важно быть серьезным
Возникшая в начале 90-х странная иллюзия, что экстравагантная изысканность может быть респектабельной, развеялась быстро. Эстетизм перестал быть полноценной художественной стратегией. Единственным общественно приемлемым вариантом эстета на сегодняшний день является дизайнер. Прихотливость и томность, экстравагантность и соблазнительность — это манки, к которым сегодняшний потребитель культуры относится с раздражением. Причудники выходят из моды как в жизни, так и в искусстве. "Претенциозность" считается — в точном соответствии с русским переводом — "жеманничаньем".
Однако Виктюк не стал "культовой фигурой" и не создал "Большого стиля" не буквально из-за избыточной претенциозности, как и не только из-за недостаточной финансовой поддержки. Подлинная причина в другом: его театральному стилю начисто чуждо обаяние силы и весомости. Симпатии к утонченной и затейливой слабости оказались краткосрочны — они всегда оказываются краткосрочны.
Слабое, каким бы оно ни было, может по определению существовать лишь на правах маргинальной ценности. Как доминанта оно едва ли не губительно. Сегодня же большинству даже ярко выраженная брутальность милее, чем претенциозная немощь и вообще все, что маркировано отсутствием силы. Было бы странно утверждать, что это хорошо и справедливо. Но это понятно.
Кажется, что в таких условиях разумную стратегию творческих предпочтений выработать трудно, особенно людям, которые свои предпочтения оплачивают довольно большими деньгами. Однако, осмотревшись, мы поймем, что основной выбор уже сделан. Он сделан в пользу доброкачественного, респектабельного, основательного искусства. В идеале — претендующего на национальную значимость на более или менее "великом деле великого возрождения великой культуры великой России". При этом почти не важно, насколько эта предполагаемая роль совпадает с объективной художественной ценностью. Важно, чтобы на нее падал отблеск державного могущества, пока что тоже сугубо гипотетического.
Надежность здесь обеспечивается тем, что можно выбирать не только те или иные программы, но и уже существующие ценности мирового значения. Субсидировать строительство Большого театра в Москве или постановку Малого драматического в Санкт-Петербурге, концерт Ростроповича или Хворостовского — это уже наверняка значит не ошибиться. Правда, тут недостаточно привносить деньги, даже если они имеются в нужном количестве. Важно еще, чтобы их взяли.
АЛЕКСАНДР СОКОЛЯНСКИЙ
--------------------------------------------------------
Людмила Вергасова, исполнительный продюсер Театра Романа Виктюка: "Когда я пришла ничего не было".
С Романом Григорьевичем я уже третий год,раньше была главным администратором у Олега Ефремова. Да, там была вполне обеспеченная, стабильная жизнь, но разве можно сравнивать!
Виктюк — удивительный талантливейший человек, у него много врагов, спектакли снимаются, мы стремимся их все восстановить и сохранить.
Когда я пришла, ничего не было. Какой там Кредо-банк, не было ничего. Как мы продержались? С хлеба на воду, буквально, у меня и сейчас, между прочим, зарплаты почти что нет. В штате двадцать человек, им надо что-то выплачивать, а выручка за билеты — едва-едва аренда, гонорары. Вертелась, конечно, зачем об этом рассказывать, факсами просто всех засыпала, никакого ответа, и совершенно случайно вот повезло.
Людмила Вергасова, с 1993 года исполнительный продюсер Театра Романа Виктюка. Почти два года пыталась так или иначе найти деньги. Обращалась по всем возможным адресам: банки,крупные фирмы и т. п. Были попытки договориться с АИФом — сорвалось,несмотря на хорошие личные взаимоотношения. Год назад нашла Анатолия Воропаева: возглавляет компании "Мединтертрейд", АОЗТ "Рубикон" и т. п. Поначалу спонсор, впоследствии продюсер и соучредитель. В прошлом году создали АОЗТ "Театр Романа Виктюка", учредители: Виктюк, Воропаев, Вергасова — три "В". Деньги собираются вкладывать в площадку, предположительно ДК Русакова, уже вкладывают в рекламу, во всевозможную театральную аппаратуру. В планах ВВВ — организовать собственную антрепризу.
Вергасова собирает спектакли Виктюка под единую финансовую и организационную крышу. Выкупает декорации, костюмы и сами спектакли. Выкупили "Священные чудовища" Кокто с Адой Роговцевой у театра"На Подоле" (Киев), восстанавливают "Лолиту", пьесу Олби по Набокову, "Фердинандо" Аннибале Ручелло, "Полонез Огинского", "Рогатку" и т. п.