Вчера вечером министр обороны России Павел Грачев прибыл в США для переговоров с главой Пентагона Уильямом Перри. Главная тема — урегулирование в Боснии и формы российского участия в этом урегулировании. ИЛЬЯ Ъ-БУЛАВИНОВ передает из Вашингтона.
Перед отлетом из Москвы российская делегация пребывала в некотором напряжении. Миссия Грачева очень трудна: по сути, ему предстоит сделать то, о чем недавно не смогли договориться (вернее, даже не стали говорить) Ельцин и Клинтон. НАТО не намерено отказаться от единоличного командования балканской операцией. Россия не хочет подчиняться натовским генералам. Где же найти компромисс?
Накануне Перри намекнул на некие "новые идеи" относительно возможных форм участия российских подразделений в натовской операции. Госсекретарь Уоррен Кристофер добавил, что Россия должна играть "достойную роль" в экс-Югославии, но это "никоим образом не ослабит командование и управление операцией со стороны НАТО".
Российская делегация дорабатывала свои предложения в самолете по пути в Вашингтон. Рубеж, за который нельзя отступать, примерно таков: Москва непременно должна участвовать в "разделении враждующих сторон" и в "проведении спецопераций" (типа разминирования, инженерных работ и т. д.), но при этом русские солдаты ни в коем случае не должны подчиняться натовским генералам. Возможны всякие варианты трактовки термина "спецоперация" — Грачев и Перри попробуют нащупать здесь компромисс. Что касается военного командования, то и тут можно предположить нетрадиционный ход: пойти на то, чтобы операцией командовало вроде бы и не НАТО в целом, а некая одна страна, вложившая наибольший вклад в проведение операции. В то же время уступкой Москве (она требовала, чтобы операция проводилась бы строго под эгидой СБ ООН) могло бы стать создание некоего чисто политического совета (или другого органа, но главное, что не из натовских военных), например, из глав МИД заинтересованных стран, который осуществлял бы контроль за действиями военных. В российской делегации высказывалось мнение, что если бы решения такого совета принимались на основе консенсуса, Москва могла бы беспокоиться гораздо меньше.