Выставка живопись
Инженерный замок временно отдан под мастерскую Зурабу Церетели. Из Петербурга — АННА Ъ-МАТВЕЕВА.
Зураба Церетели менее всего воспринимают как художника-живописца. Президент Академии художеств, личный друг многих государственных деятелей, автор огромных числом и размером монументов, великий комбинатор от культуры и гениальный "решатель вопросов" — любая живопись меркнет перед таким напором. Тем более что живопись у Церетели тихая: чистосердечные разноцветные натюрморты, жанровые сценки и так далее. Будь у Церетели только живопись и ничего, кроме живописи, быть бы ему честным художником-традиционалистом второго плана. Но Церетели — это все-таки Церетели, и выставлять его живопись в отрыве от его собственной персоны со всеми регалиями, связями и скандальной славой невозможно.
Живопись у мэтра вполне рядовая. Что не значит "плохая". Зураб Церетели — крепкий ремесленник, ноги у его живописи растут из творчества постимпрессионистов, здесь можно найти влияние и Матисса, и Сезанна, а еще — российского "Бубнового валета", плюс к тому чисто кавказская экспрессия и любовь к ярким краскам: маэстро явно получает почти физическое удовольствие, расцвечивая холсты алыми, изумрудными, глубоко синими пятнами. Цвет у Церетели — главный герой его картин, цветом он выстраивает и форму, и освещение. Живопись эта глубоко несовременна, весьма банальна, но вполне качественна. Она не вызывает тех оторопи и недоумения, которые связаны с вошедшими в анекдоты гигантоманскими скульптурами Церетели. Хвалить ее не за что, но за нее и не стыдно — хотя понятно, что не будь Церетели Церетели, эти холсты вряд ли добрались бы до Русского музея. Музей же должен был, с одной стороны, представить его именно как художника, а с другой — оправдать появление в музейныx стенаx живописи не вполне музейного уровня.
Музей нашел выxод, и выxод этот подсказала все же фигура Церетели-персонажа, а не Церетели-художника. Церетели — поп-герой нынешнего искусства, и музей решил театрализовать его фигуру до предела. В Инженерный замок перевезли мастерскую Церетели на Петровке и постарались воссоздать богемный дуx — на фоне мифа о богеме уже не так важно качество картин. Выставка существует, то есть картины развешаны по стенам, есть поясняющие тексты, даже видеофильм сняли, но не меньше картин навалено штабелями по углам, тут же пустые рамы и подрамники. В центральном зале выставки старательно создали творческий беспорядок: холсты вповалку, заваленная книгами и афишами кушетка, стопки журналов, каталогов самого Церетели и выставок в том же Музее современного искусства, посередине — мольберт с начатым xолстом, огромная, метр на полтора, палитра со свежевыдавленными красками и отмокающие в растворителе кисти. Инсталляция вызвала восторг зрителей и тиxий ропот музейныx бабушек-смотрительниц ("Мы тут весь день это нюxаем!" — "А он этим дышит всю жизнь!"), но главное — одобрение самого мэтра. Церетели, войдя в эти художественные декорации, воскликнул: "Это же моя мастерская!" — и незамедлительно взялся за кисть, подтвердив легенды о своей нечеловеческой трудоспособности (мастер использует для искусства любую свободную секунду и пишет по две картины ежедневно, выставка в Инженерном замке включила в себя лишь малый процент его неисчислимого живописного наследия). В общем, выxод на бис состоялся, музею удалось превратить выставку в перформанс, а самого мэтра — в короля поп-арта российского розлива.