Фестиваль кино
Первой русской картиной в конкурсе 31-го ММКФ стал фильм "Чудо", снятый Александром Прошкиным по сценарию Юрия Арабова, основанному на реальном паранормальном случае, произошедшем в Самаре в 1956 году. По словам драматурга, "Чудо" генетически и тематически связано с картиной Кирилла Серебренникова "Юрьев день" и развивает идею, что у России женская душа. Не лишенный юмористического оттенка прошкинский подход к этой теме понравился ЛИДИИ Ъ-МАСЛОВОЙ больше, чем слишком пафосный серебренниковский.
Объединяет "Юрьев день" и "Чудо" разве что арабовский взгляд на соборную душу России женского пола как на мятущуюся, неразумную да и порой какую-то нравственно и физически неопрятную бабенку — в картине Александра Прошкина ее воплощает разбитная девица в бюстгальтере и папильотках (Мария Бурова), которая пожирает суп из кастрюльки, а натрескавшись, велит мамаше вынести из дома все иконы. Отстоять удается одного Николая-угодника, который, словно обидевшись за своих коллег по пантеону православных святых, решает проучить зарвавшуюся атеистку довольно эффектным способом: когда во время очередной вечеринки с танцульками под аккордеон она начинает вальсировать в обнимку с иконой, ее внезапно пригвождает к месту, где она простоит неподвижно несколько месяцев с намертво прижатым к груди Николаем, покрываясь трупными пятнами и паутиной. За эти месяцы нескольким советским гражданам, которым, как замечает один из персонажей, "в Бога поверить труднее, чем в сказку, абсурд, нелепицу", предстоит увидеть чудо, сотворенное иконой, и, вдохновившись этим примером, попробовать воспроизвести голыми атеистическими руками нечто чудесное в своей собственной жизни.
Первым становится столичный фельетонист-ходок (Константин Хабенский), которому жена (Полина Кутепова) устраивает сцены ревности и тщетно пытается объяснить, какая мука жить с атеистом. Журналист отбивается резонным аргументом: "Если бы Бог был, он бы избавил меня от этого унижения — писать про коровники" — и отправляется в город Гречанск, где произошло чудо, разоблачать "мракобесие". Если и есть у мракобесия в фильме какое-то воплощение, то это одноглазый уполномоченный по делам религий (Сергей Маковецкий),— хотя режиссер на пресс-конференции опроверг бесовскую природу этого персонажа, на экране она достаточно очевидна.
Если Кирилл Серебренников в "Юрьевом дне" пытался извлечь из сценария Юрия Арабова максимум метафизического ужаса, то Александр Прошкин максимально накручивает сатирические обороты, апеллируя к Гоголю с Салтыковым-Щедриным и радуясь возможности упаковать скользкие и не имеющие ответов вопросы веры и неверия, бытия и небытия Бога не в нескончаемые усыпляющие диалоги, а в компактные анекдотики, более точно формулирующие суть проблемы: "В приемной Бога звонит телефон. Бог говорит ангелу-секретарю: "Скажи, что меня нет"". С оттенком философской сатиры показано и тесное сотрудничество партийной номенклатуры и церкви: батюшка, которому герой Сергея Маковецкого велит скрыть от прихожан существование чуда в виде "стоящей девы", ловко приплетает в проповедь афоризм Канта: "На свете есть только два чуда — звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас", который в этом контексте неожиданным образом тоже вызывает смех, как веселый анекдот.
Во второй половине "Чуда" слишком много внимания отвлекает на себя приезжающий в Гречанск Хрущев (Александр Потапов), выступающий как своего рода бог из машины, когда он стучит скалкой по подоконнику, требуя непорочного "инока", которому одному по силам вынуть икону из рук наказанной грешницы и таким образом реанимировать ее. Но и чересчур пародийный Хрущев хотя и создает некоторый дисбаланс комического и трагического, но тоже так или иначе работает на авторскую мысль, что законченных атеистов не бывает и чудо может случиться с каждым, если понимать его в широком смысле, в конце концов в "Чуде" самым чудесным оказывается даже не воскрешение остолбеневшей комсомолки (которой, как становится ясно из совсем невеселого финала, было бы лучше стоять, где стояла), а то, что журналист наконец нашел в себе силы развязаться с опостылевшей газетой.