Воскресным утром над представительством США в Ханое был поднят звездно-полосатый флаг — сие событие в буквальном смысле слова "ознаменовало" открытие посольства США. Одновременно на берегах Потомака начало работу посольство Вьетнама. Что же до бывшего здания американского посольства в Сайгоне (ныне — Хошимине), с крыши которого в апреле 1975 года вертолетами эвакуировались последние американские солдаты и дипломаты, — в знак полного примирения Ханой вернул его Вашингтону под генконсульство. На Смоленской эти события расценили как "новое свидетельство демонтажа остатков холодной войны". Вместе в тем очевидно, что сей факт в Москве вряд ли восприняли с одним лишь "чувством глубокого удовлетворения".
Трудно не согласиться со столь округлой формулировкой российского МИД. Хотя она и не касается сути — дело в том, что восстановление дипотношений между Ханоем и Вашингтоном стало новым свидетельством окончательной утраты для России вьетнамской монополии. Недавнее подписание Вьетнамом соглашения с ЕС, обретение им полноправного членства в АСЕАН, полномасштабное восстановление отношений с США означают, что присутствие на столь заманчивом вьетнамском рынке состоятельных и многоопытных конкурентов будет нарастать в геометрической прогрессии. Стоит отметить, что за полтора года после отмены эмбарго со стороны США американские компании успели застолбить позиции во вьетнамской нефтегазовой отрасли.
Очевидно, что Россия уподобилась кэролловским героям: чтобы оставаться на месте, ей надо быстро бежать вперед. Рассчитывать же на инерцию прежних позиций (в области гидроэлектроники, добывающей и нефтяной промышленности) в новых условиях не приходится. Тем более что проблем в российско-вьетнамских отношениях предостаточно: товарооборот в прошлом году по сравнению с предыдущим сократился вдвое — до $500 млн, стороны до сих пор не определились по долгам, процветает контрабанда, а вьетнамские нелегалы-гастарбайтеры по-прежнему доставляют немало хлопот обеим странам. Есть вопросы и в военно-технической сфере: судьба единственной опорной точки России в Юго-Восточной Азии — военно-морской базы в Камрани — не определена. (Согласно имеющейся договоренности, она остается за Россией до 2005 года, но Москва хотела бы сохранить ее и дальше.)
Очевидно, что на Смоленской, несмотря на декларируемую уверенность в прочности традиционных связей с Ханоем, вполне осознают остроту вьетнамской проблемы. И отнюдь не случайно (как это утверждал глава департамента печати и информации МИД Георгий Карасин) поездка Андрея Козырева во Вьетнам совпала по времени с нормализацией отношений Ханоя с США и с подписанием им соглашения с ЕС. Несмотря на дипломатический характер визита, очевидно, что Москва, используя позиции пока еще ведущего партнера, пытается застолбить наиболее выгодные контракты и проекты. Вопрос лишь в том — не поздно ли.
Для России значение отношений с Вьетнамом определяется еще и тем, что эта страна — единственная российская зона влияния в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР). И развитие двусторонних отношений для Москвы — не только реальный и едва ли не единственный канал для проникновения на рынки АСЕАН, но и шанс закрепить свои откровенно слабоватые позиции в регионе. Несмотря на оптимизм заявлений российского МИД относительно поступательной интеграции России в АСЕАН и подвижек в развитии отношений со странами региона, нельзя не заметить, что и на недавней сессии АСЕАН в Брунее Москва вновь участвовала лишь в качестве наблюдателя. То есть ее расчет на получение статуса равноправного партнера так и не оправдался. Что же до двусторонних торговых отношений со странами региона, то самой крупной сделкой так и остается прошлогодняя, нашумевшая и обросшая множеством анекдотов акция по размену российских МиГов на малазийское пальмовое масло. На Москву, не имеющую юридической базы для расширения экономических связей, в регионе в основном по-прежнему смотрят с некоторой настороженностью.
Вместе с тем налицо и определенные успехи российской дипломатии в регионе — в формировании системы безопасности в АТР. Следует особо отметить, что речь идет о качественно новой региональной структуре безопасности, в которой Россия, США, Китай и Европа присоединяются к странам АТР. А это для России, с учетом ее неоформленных и конъюнктурных на данном этапе отношений с НАТО, особенно важно. Контуры этой системы наметились год назад в Бангкоке на первом учредительном региональном форуме АСЕАН по безопасности в АТР. Активность российской дипломатии на этом поприще (Россия выступила тогда с солидным пакетом предложений) на недавнем брунейском форуме увенчалась заметным успехом: в основу ряда ключевых положений итогового документа легли российские предложения. Определены "первые совместные практические действия" по обеспечению системы коллективной безопасности в АТР. На форуме в Брунее Козырев выступил с новой инициативой — создать кодекс межгосударственного общения в регионе. За основу было предложено взять разработанную на Смоленской площади "Декларацию о принципах безопасности в АТР". Для ее детального обсуждения эксперты АСЕАН приглашены в Москву весной 1996 года.
По мнению российской дипломатии, система региональной безопасности должна в первую очередь купировать "новые вызовы невоенного характера" (что в переводе на русский означает создание эффективных инструментов по борьбе с терроризмом). В целом же будущая система безопасности в АТР из Москвы видится как комплекс коллективных мер по укреплению доверия, обеспечению транспарентности в военной области и созданию механизмов превентивной дипломатии и миротворчества.
Что ж, раньше Москва ставила на ОБСЕ, точнее, на возрастание влияния этой организации в Европе. Надежды эти пока не вполне оправдались: разошлись во взглядах на это самое влияние. Теперь не менее трепетные надежды на Смоленской питают в отношении новой структуры безопасности в АТР. Вопрос лишь в том, одинаковый ли вид открывается на безопасность в регионе из окон дома на Смоленской и из штабных центров АСЕАН.
ВАЛЕРИЯ Ъ-СЫЧЕВА