Этот эклектичный текст, способный лишь утвердить в общественном сознании негативные черты партийного имиджа, это нагромождение разрозненных и неопределенных обещаний является, тем не менее, одним из наиболее важных политических документов сегодняшнего дня. Поскольку он представляет собой программу победителей, в которой, несмотря на традиционную в политике демагогию, вполне понятны реальные намерения лидеров национальной экономики.
Косноязычие как атрибут власти
Программа движения "Наш дом — Россия" отягощена всеми традиционными пороками программы правящей партии. Охватывая все сферы общественной жизни и обещая основным группам избирателей исполнение всех их желаний (вплоть до равенства всех народов России "в использовании родного языка в официальных отношениях"), она не содержит в явном виде ни системы приоритетов, ни тем более конкретных механизмов реализации обещанного. Более того, некоторые ключевые положения просто противоречат действительности. Чего стоит одно лишь заявление, что "Россия начинает переходить из фазы спада и системного кризиса в фазу устойчивого подъема экономики"? Авторы программы как-то позабыли о том, что между этими двумя фазами лежит еще неизбежная фаза депрессии, в которую Россия только-только вошла.
И тем не менее, что же дает основания считать этот невероятно тяжелый даже для простого прочтения текст "программой победителей"? Уверенность в исходе выборной кампании 1995-1996 годов, которая опирается на динамику социально-экономических процессов последних лет. Все более четкое разделение субъектов экономики на лидеров, доказывающих свою конкурентоспособность, и аутсайдеров сопровождается усилением сплоченности оазисов роста, вызванным ускоренным формированием финансово-промышленных групп вокруг крупнейших банков и предприятий, а также нарождающейся корпоративной солидарностью национального бизнеса.
Неконкурентоспособная часть промышленности, теряющая свои позиции, все более дробится, и ее составные части разобщаются по мере того, как им приходится вступать в борьбу друг с другом за сокращающуюся долю государственного пирога.
Эти же процессы с некоторым опозданием происходят и среди политических представителей основных экономических групп. Оппозиция, ориентирующаяся на аутсайдеров экономики, все более дифференцируется по отраслевому признаку и ослабляется. С другой стороны, консолидация конкурентоспособных производств предопределяет возникновение и их общего политического представителя, единственным кандидатом на должность которого сейчас является НДР.
Социальная политика: от США и Польши к Германии и Швеции
Вхождение России в фазу депрессии принципиально изменило не только экономическую, но и социальную ситуацию в стране. Ее определяют сейчас два фактора: падение уровня жизни значительной части избирателей и рост дифференциации доходов. Так, реальные располагаемые денежные доходы населения в первом полугодии 1995 года сократились на 7% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, а дифференциация доходов 10% наиболее и наименее обеспеченных семей увеличилась за то же время, по данным Госкомстата, с 13 до 13,4 раз. Мировой опыт в этой ситуации не предлагает ничего иного, кроме целенаправленной поддержки беднейших слоев населения.
В этих условиях постепенно формируется весьма жесткая предвыборная альтернатива.
1. Полное (а не только на уровне законодательно бессильного правительства) завоевание государственного аппарата политическими представителями лидеров национальной экономики — конкурентоспособных производств; последующее целенаправленное (в том числе и принудительное) реформирование неэффективных отраслей и переориентация высвободившихся ресурсов на социально ориентированные программы. Все это без замедления развития конкурентоспособных секторов экономики.
2. "Бархатная" социальная революция (пусть даже в безукоризненно парламентской форме), инициированная политическими представителями неконкурентоспособных отраслей — аутсайдеров национальной экономики. Это означает неизбежную переориентацию средств ее наиболее эффективной части на социальные нужды и консервацию технологического отставания России.
Эта альтернатива не прописана в программе НДР в явном виде. Хотя бы потому, что чрезмерный акцент на наведении порядка в области госуправления оттолкнет от НДР могущественный клан государственной бюрократии. Но идея "сильного социального государства" — это не механическое переписывание популярного лозунга и не набившее оскомину обращение к "мировому опыту", правда, уже не США или Польши, а Германии и Швеции. Это реакция на проблемы общества и на фундаментальные социально-экономические процессы в нем. Насколько эта реакция окажется правильной, можно будет сказать только значительно позже.
Либерализация становится лозунгом вчерашнего дня
Идея усиления государства хорошо сочетается с изменением экономической политики: стержнем реформ становится не монетаристская либерализация, а идея "национального накопления" и стимулирования эффективных инвестиций. Эта идея получила воплощение в опять-таки не прописанной непосредственно, но излагаемой весьма четко концепции замедления темпов приватизации.
И дело отнюдь не в том, что самоочевидные правила: "владение предприятием — это контроль над ним", "продавать в розницу намного выгоднее, чем оптом", "предпродажная подготовка повышает стоимость товара", etc. — относятся в том числе и к предназначенной для приватизации госсобственности. Дело в стратегических соображениях: в ориентации государства на формирование прежде всего национального капитала.
Нынешняя слабость национального капитала не вызывает сомнений даже у наиболее амбициозных его представителей. Капиталы же, бежавшие за границу, частью весьма пассивны (что и не позволяет говорить об их бегстве как о классическом экспорте капитала), частью интернационализировались, частью просто слишком малы и не рискуют возвращаться на "историческую родину".
Поэтому массированная денежная приватизация не только грозит низкой эффективностью, но и окажется ориентированной на крупные транснациональные корпорации, способные направлять значительные суммы на стратегические или рискованные инвестиции. В этом вопросе программа НДР четко становится на сторону национального бизнеса, пока не готового вступить в схватку с ТНК за окончательный раздел экономического наследства СССР. Распространенная в российских деловых кругах точка зрения, согласно которой лучше на некоторое время сохранить значительную часть национального промышленного потенциала в государственной собственности, получила ясное отражение в программе движения.
Неприемлемость значительного влияния иностранного капитала на экономику страны вызвана в этом случае опасностью чрезмерной слабости российского бизнеса, отсеченного от наиболее перспективных отраслей. Дело в том, что слабость национального капитала является важнейшим фактором стратегической нестабильности всего общества — об этом свидетельствует и мировой, и собственно российский опыт.
Вспомним: в начале века иностранный капитал господствовал в российской экономике. За 1890-1900 годы его доля в акционерном капитале страны выросла с 25 до 45%, причем в базовых отраслях того времени — горной промышленности, металлургии и металлообработке — достигла соответственно 70 и 72%. Российский капитал был в значительной степени вытеснен в торговую сферу и второстепенные отрасли промышленности (например, текстильную). Именно это предопределило его слабость, пассивность и в конечном счете поражение во внутриполитической борьбе, которое привело к его уходу с исторической сцены на семь десятилетий. Повторение сценария развития вековой давности в сегодняшних условиях может привести к политическому распаду России.
Испытание на разрыв
Россия расположена между двумя из трех основных экономических центров современного мира: Западной Европой и Азиатско-Тихоокеанским регионом. Слабость транспортных связей между Дальним Востоком и остальной Россией, стремительный рост железнодорожных тарифов и растущая в силу ограниченности внутреннего рынка экспортная ориентация экономики привели к четкой территориальной дифференциации товарных и финансовых потоков: Европейская и Уральская части России тяготеют к Западной Европе, Дальний Восток — к Восточной и Юго-Восточной Азии. Массированная денежная приватизация ведет к резкому ускорению интеграции России в систему мирохозяйственных связей. Проблема, однако, в том, что различные части России будут интегрироваться в разные региональные сегменты этого рынка, в результате чего экономические связи между ними могут ослабеть настолько, что политическая целостность страны станет излишней.
Единственным принципиально возможным фактором реинтеграции сегодня может быть национальный капитал и стихийное складывание конкурентоспособных финансово-промышленных групп, полем деятельности которых будет вся Россия. Но для этого нужно время и, как считают авторы экономического раздела программы, некоторое замедление темпов денежной приватизации по сравнению с ваучерной. Иными словами, движение исповедует идеалы активной реформаторской роли государства, превращающего страну в большой инкубатор по взращиванию и укреплению крупного национального капитала в форме интегрирующих различные части страны экономических структур.
Компромисс с регионами: маленький кнут и большой пряник
Одним из наиболее болезненных вопросов для центральной власти являются отношения с регионами. "Бюджетные войны" 1993-1994 годов закончились убедительной победой федерального правительства, однако давление с периферии остается непреходящим фактором "большой политики" и, вероятно, серьезно усилится перед выборами.
НДР намерено создать противовес субъектам федерации при помощи "всемерного поощрения местного самоуправления" и его развития "опережающими темпами". Цели реформы местного самоуправления, предлагаемой НДР, прописаны неожиданно откровенно: "обеспечение самостоятельности местных органов от органов государственной власти" (в сегодняшней политической реальности от органов субъектов федерации) и бюджетная реформа, перераспределяющая часть средств бюджетов субъектов федерации в пользу местных властей.
Таким образом, планируется попытка вывода местных властей из-под абсолютного контроля субъектов федерации и превращения их в сдерживающую силу, обладающую собственным бюджетом и милицией и находящуюся в стратегическом партнерстве с федеральными властями. В чем-то это напоминает пример Франции, с гипертрофированной ролью в ее системе управления базового звена — коммун.
Однако НДР не было бы партией крупного капитала, если бы стратегическое окружение потенциального противника не сопровождалось его умиротворением (отраженным, впрочем, не в программе НДР, а в намерениях правительства): увеличением размеров помощи, предоставляемой регионам из федерального бюджета, в 1996 году более чем в 2,5 раза по сравнению с уровнем 1995 года.
МИХАИЛ ДЕЛЯГИН