Выставка живопись
В Третьяковской галерее на Крымском валу открылась выставка к 125-летию со дня рождения художника-анималиста Василия Ватагина. Третьяковка решилась на рискованный шаг — к скульптуре Василия Ватагина, хорошо известной и признанной, добавлены его живописные работы, десятилетиями хранившиеся в Дарвиновском музее в качестве дидактического материала. На выставке побывала ТАТЬЯНА Ъ-МАРКИНА.
Скульптура Василия Ватагина (1884-1969), деревянные медведи, обезьяны и слоны, а также его графические иллюстрации к "Маугли" Редьярда Киплинга хорошо известны, вписаны в историю русского искусства и опознаются даже теми, кто запамятовал имя автора. А вот его крупноформатную живопись и акварели, созданные по заказам энциклопедических изданий или Дарвиновского музея, не видел почти никто. В запасниках Дарвиновского музея, где Василий Ватагин проработал полсотни лет, хранится почти тысяча таких акварелей и холстов — как вспомогательный материал они лишь изредка используются при создании естественнонаучных выставок. В залах Третьяковской галереи скульптура, живопись и графика Василия Ватагина впервые соединены вместе.
Результат получился странным. Это как в случае, например, с Жюлем Верном — можно проклинать советских цензоров, лишивших нас в детстве возможности прочитать, скажем, "Необыкновенные приключения экспедиции Барсака" или "Возвращение на родину". Когда наконец прочитаешь занудную социальную утопию — понимаешь, что "Пятнадцатилетний капитан" и вправду гораздо лучше.
Так и скульптура Василия Ватагина. Она принадлежит Третьяковке, выставляется и обязательно публикуется в любых книжках про художников-анималистов. Фигуры задумчивых обезьян и шагающих слонов из дерева, каменный краб — это действительно лучшее, что сделал Василий Ватагин. В нем всю жизнь боролся художник и ученый-натуралист, стремление создать художественный образ и не погрешить в деталях. Удачнее всего это получалось в скульптуре из дерева — может быть, потому, что дерево Василий Ватагин тоже считал живым, прислушивался к его форме и фактуре, старался не отрезать ни одного лишнего кусочка. Вот как он сам описывает свой первый опыт создания объемной скульптуры: "Я тогда уже считал, что задуманная скульптура находится в выбранном куске дерева, стоит только удалить лишние куски. Я не ошибся, и действительно в этом толстом комлевом обрубке березы оказалась группа двух моржей". Эти моржи, сделанные в 1909 году, есть на выставке. Не менее удивительны "Головы оранга", в которых есть что-то микеланджеловское. Каменные "Краб" и "Удав" буквально проступают из глубины кусков тарусского мрамора.
По сравнению с этой наполненной внутренней силой, отчасти мистической скульптурой живопись Василия Ватагина кажется гораздо более простой. Отчасти это объясняется заказным характером работ: акварели должны были служить иллюстрациями к энциклопедиям, живопись — декорировать естественнонаучные музеи. Да и возможно ли создать живописный шедевр на тему "Диморфизм у лемуров"? Колорит почти у всех этих полотен скучный, фактура — примерно такая, как у какого-нибудь соцреалистического "Колхозного праздника". Но, памятуя о Жюле Верне: только когда прочтешь все двадцать томов собрания сочинений, можешь понять масштаб личности отца научной фантастики. Так и с Василием Ватагиным. Погонные метры лемуров написаны им с пиететом перед великой загадкой природы, лучше которой сделать нельзя. "Я всегда стремился возможно ближе передать эту красоту, никогда не возникало у меня желания изменить ее",— писал художник о живой природе. "Кит-полосатик" и "Кит-касатка", "Медведь в овсе" и "Орлан-белохвост на падали" написаны маслом на холсте размером метр на два, без затей, с чувством спокойного смирения перед тем, что человек не может и не должен изменить. Чтобы усилить эту атмосферу уважения перед чужой, звериной жизнью, в двух залах выставки крутят документальные фильмы о животных — без слов, слышны только свист крыльев и стук копыт.