Труднообъяснимые извивы коалиционных переговоров между "Выбором России" и "ЯБЛоком" создают впечатление, что лидер "ЯБЛока" чрезвычайно несвободен в своих действиях, хотя причины такой несвободы могут быть различными.
Вечером 14 мая в прямом эфире "Итогов" Явлинский предложил Гайдару провести консультации на предмет создания единой предвыборной коалиции, и предложение было принято. Но уже днем 15-го Явлинский заявил, что "ни при каких условиях "ЯБЛоко" не войдет в предвыборный блок с партией ДВР Егора Гайдара". Консультации прервались, даже и не начавшись, и притом без объяснения причин, указаний на изменившуюся обстановку и. т. д.. Сделанную Явлинским ссылку на "нецелесообразность" переговоров удовлетворительной сочесть трудно. Ссылка на "принципиальные расхождения" еще менее понятна, ибо переговоры для того и начинают, чтобы установить расхождения и найти компромисс — если расхождений нет, то к чему и переговариваться. Начиная с декабря лидер "ЯБЛока" обвиняет правительство в нежелании достичь такой простейшей вещи, как договоренность с Дудаевым. Очевидно, в глазах столь склонного к компромиссу Явлинского Гайдар является неизмеримо менее договороспособным субъектом, нежели чеченский лидер.
Для понимания того, что произошло, стоит отследить реакцию наблюдателей, пришедшуюся на интервал между предложением Явлинского заключить коалицию с ДВР и его же заявлением о том, что ни в какие коалиции с ДВР он вступать не будет. Столь разные политики, от старых "демороссов Якунина и Пономарева до не менее старого оппозиционера проф. Исакова, по-разному оценивая полезность и электоральные перспективы будущей коалиции, были совершенно едины в том, что данная публичная декларация о готовности к сотрудничеству является важным событием, могущим существенно изменить предвыборное поле. Очевидно, наблюдатели согласно исходили из того, что заявление, сделанное политиком перед 50-миллионной аудиторией, налагает на него известные обязательства и, если и может быть дезавуировано, то во всяком случае не спустя двенадцать часов и без объяснения причин.
Презюмируя порядочность партнера — как выяснилось, без должных к тому оснований — и действуя в соответствии с ошибочной презумпцией, Гайдар понес политический урон: части публики могло понравиться, как ловко кинули небитого фраера. С Явлинским ситуация сложнее, ибо политики разделяются на тех, чьи слова хоть что-то значат, и на тех, чьи слова являеются чистым сотрясением воздуха. "Итоги" существенно приблизили Явлинского ко второй категории. Но выборы — это, кроме всего прочего, еще и кредитная операция, когда избиратели (resp. спонсоры) авансируют кандидата в расчете на последующее выполнение им своих обязательств. Кредитная операция от 14-15 мая "глубоко разочаровала" ведущего "Итогов" Евгения Киселева — и, возможно, не его одного.
Можно возразить, что политика — дело грязное (хотя именно в случае с Явлинским, являющимся признанным учителем праведности, такая апелляция не вполне удачна). Но и самый отъявленный макиавеллист не станет утверждать, что политика — дело глупое, а между тем краткий коалиционный опыт Явлинского — это в чистом виде "назло бабушке отморожу уши".
В прямом эфире "Итогов" лидер "ЯБЛока" не импровизировал, но выражал уже выстраданную им позицию: парламентские и президентские выборы суть единый процесс и надо "определить кандидата в президенты от демократических сил, разработать программу правительства и с этим идти и на парламентские и на президентские выборы". Суть претензий Явлинского к ДВР до вечера 14-го сводилась как раз к тому, что гайдаровцы предлагали баллотироваться в Думу порознь, и лишь затем, установив, кто набрал больше голосов, объявлять фаворита единым кандидатом в президенты от демократов. Явлинский же требовал авансовой общей поддержки, начиная уже с настоящего момента. Требование логичное: объединение усилий не могло не принести хотя бы просто механического прироста голосов. 8% 1993 г. могли бы превратиться в 15-20-25% 1995-го (цифры условны). В соответствии с правилом "лучшим условием успеха является успех" такой мощный импульс послужил бы стартером, запускающим машину последующей promotion — спонсоры, СМИ, избирательский подъем etc. — и именно эта дозарез необходимая лидеру "ЯБЛока" первичная раскрутка и была обещана ему Гайдаром 14-го. В рамки этой же модели ложится и предложенная Явлинским классификация политических сил по принципу "вчера, сегодня, завтра", т. е. коммунопатриоты, партия начальства и сам классификатор. Это — точное повторение модели 1990 года с тремя избирательными блоками: национал-патриоты ("вчера"), "Коммунисты России" ("сегодня") и "Демроссия" ("завтра"). Но в рамках аналогии надо быть последовательным. Сила тогдашней партии "завтра" заключалась именно в том, что в полном соответствии с нынешней моделью Явлинского (парламентско-президентские выборы как единый процесс, требующий единого перспективного лидера) вся она работала на единого кандидата — Ельцина. "И теперь тебя, я знаю, не сломить, не запугать, президентом всей России мы поможем тебе стать". Суть изложенной в "Итогах" концепции в том и заключается — "Явлинский — это Ельцин сегодня". Конечно, концепция не без греха. В конечном итоге полная победа Ельцина была обусловлена переходом на его сторону номенклатурного большинства, соблазненного грядущим дележом казенной собственности. Сегодняшнее номенклатурное большинство заинтересованно отнюдь не в грядущем переделе (Явлинский призывает к настоящей, справедливой приватизации, что означает полное или частичное аннулирование итогов прежней, несправедливой), но в удержании уже поделенного. Тем не менее, повторение тактики 1990 года — это единственный шанс облечь обновительно-демократическую риторику в формы хоть какого-то политического успеха. И это тоже было обещано.
На следующий же день лидер "ЯБЛока", которому лидер ДВР безропотно отдал все имевшиеся у него козыри, внезапно вскипел и, не обинуясь мотивировками, вместо благодарности запустил партнеру колодой в лицо. Поведение столь иррациональное, что ему может быть лишь два объяснения.
Возможно, Явлинский на самом деле явил себя в высшей степени обязательным партнером, свято блюдущим договоренности. Но только не те, которые он публично заключал с Гайдаром у Киселева, а те, которые он прежде того приватно заключал с кем-то другим. В этом случае кто-то другой мог немедленно по окончании трогательных "Итогов" напомнить ему, как нехорошо нарушать обещания. В пользу данной версии говорит то, что, отвергая на следующий день приставания Гайдара, Явлинский имел вовсе не возвышенно-благородный, как обычно, а довольно побитый вид. Труднее, конечно, понять, кем может быть этот "кто-то другой". "Партия начальства" с ее замедленной реакцией на любой раздражитель и самодовольным безразличием к мелкоте тут явно не подходит. Можно, конечно, вспомнить о слухах касательно картельного соглашения Явлинского с Зюгановым. Согласно слухам, Зюганов, полагая Явлинского надежным гарантом раскола в среде демократов, поддерживал его в этом качестве, а опасность того, что раскол будет преодолен, могла побудить к спешным контрмерам. Если это так, то тайный контрагент Явлинского обладает самыми серьезными средствами вразумления, на фоне которых явленная 15-го полная потеря политического лица оказывается меньшим злом.
Возможно, дело обстоит гораздо проще и грубее. Личная ненависть Явлинского к Гайдару носит вполне истероидный характер и более всего похожа на ненависть брошенной женщины к проклятой разлучнице — змеище подколодной. В этом случае наслаждение от того, чтобы немедленно вытереть сапоги об Гайдара могло перевесить все ближние и дальние политические расчеты. Истерики брошенных женщин редко бывают рациональны. Но в любом случае после 15 мая говорить об Явлинском, как о самостоятельном политическом лидере трудно, ибо лидера явно дергают за веревочку — то ли неведомый тайный контрагент, то ли собственные не поддающиеся обузданию страсти.
Впрочем, Россия страна особая, а Явлинский — возможно, самый русский из ее политиков. Секрет его воздействия на электорат заключается не в осмысленных программе и тактике (которых вообще не существует), а в эксплуатации заветной национальной мечты: "Кабы Волга-реченька да вспять побежала, кабы можно было жизнь начать сначала". Политику, столь тонко уловившему национальное нежелание жить в истории и взявшемуся эксплуатировать миф о возможности вернуть в 1990 год, начать все с чистой страницы, и сделать пять прошедших лет яко не бывшими, простится многое, в том числе и сугубая карамазовщина — ибо что же может быть национальнее и роднее. "Консолидация вокруг себя истинно демократического и интеллектуально продвинутого электората", как выразилась одна из газет, вероятно, гарантирована лидеру "ЯБЛока" и впредь. Что же до возможности последующего альянса Егория с Григорием, то с тем же успехом можно порассуждать о возможном счастливом брачном сожительстве мистера Пиквика с Настасьей Филипповной.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ