Выставка русского искусства за границей сегодня часто оказывается местом выяснения отношений с Западом. Кураторы стремятся не просто "показать" русское искусство, но "показать им", догнать и перегнать, хотя бы задним числом.
В большинстве наших соотечественников — деятелей культуры борются два противоположных желания, каждое из которых выражается в слове "хватит". С одной стороны — желание утвердить "свои критерии", отличные от навязанных (как им кажется) Западом. С другой — желание "быть нормальным", сбросить с себя эпитет "русский" и стать "просто" художником, писателем, куратором. Известно довольно много попыток реализовать первое желание — сегодня мы наблюдаем настоящий ренессанс националистически ориентированной культуры под лозунгом "плевали мы на них". Инстинкт подсказывает, что этот путь имеет все шансы оказаться тупиковым, но увы: оказывается, что и второй заводит куда-то не туда, куда хотелось бы. Устроители выставки в Бонне из лучших побуждений хотели продемонстрировать русское искусство как цивилизованное и "тоже европейское". Но немецкие зрители в недоумении — почему русские стремятся показать свое искусство вторичным и провинциальным? Хотим мы того или нет, но со стороны и Брюллов, и Иванов, и Александр Бенуа всегда будут восприниматься именно так — как явления регионального значения, подготовившие кульминацию русского искусства в авангарде. Именно тогда оно впервые приобрело статус международного — как раз благодаря своей оригинальности. Стремление же "быть как все" выдает провинциализм.
В экспозиции была сделана ставка на "художественность" и "гуманизм" аристократического искусства XIX века в противовес всякой политической и идеологической направленности, которая столь очевидна у передвижников, мастеров авангарда и соцреалистов — она вызывает неприятно конкретные исторические ассоциации. Такой подход провозглашает утопию "чистого искусства", предназначенного для отдыха от идеологии; но эта чистота, в свою очередь, превращается в тщательно оберегаемую идеологическую ценность.
Художественный редактор главной кельнской газеты Koelner Stadtanzeiger Амине Хаазе в своей статье о выставке осторожно заметила, что отбор произведений был продиктован "моральными" критериями, в то время как западные музеи руководствуются "рыночной логикой". Не следует это понимать так, что западные музеи торгуют своими произведениями. Ориентация на рынок есть прежде всего понимание относительности чего бы то ни было; произведения обладают "значимостью", исторической или художественной, которая в принципе может быть предметом сравнения. Русская же культура, как ее воплощают наши музеи, ориентирована на "ценности", сравнивать которые с чем бы то ни было неприлично и неэтично. Неэтичным считается у нас и указание на политический смысл того или иного произведения, особенно если внешне оно выглядит нейтрально, то есть "абсолютно". Исходя из этой логики, натюрморт с розами лучше, чем портрет Сталина. У нас не принято оперировать понятием "важного" произведения — скорее ценится нечто внеисторически "качественное". Отсюда и неприятие радикального творчества, хотя еще в XIX веке самые острые, необычные и странные вещи (и наиболее связанные с политикой) и были наиболее исторически значимы.
Рыночная логика относится к произведению искусства как к собственности, которая может быть предметом обмена или договора. Логика "абсолютной ценности" затрудняет диалог. Не случайно Амине Хаазе рекомендовала своим читателям обратить пристальное внимание на выставку в Бонне, для того чтобы понять, что именно мешает решить проблему реституции.
ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ