Неизвестно, кто их смастерил и когда. Они обнаружились в Иордании, в тазу с серебряным бедуинским ломом. Продавец их даже на весы бросать не стал. Было понятно, что это мусор, за него стыдно было торговаться, но что только не берут туристы! С таким же, наверное, обоюдным чувством иностранцы в Москве покупают на Арбате солдатские кокарды.
Неизвестный мастер, очевидно, подсмотрел штучку на каком-нибудь белом человеке и повторил, как он это понял и запомнил. Приблизительно нанесены цифры (в очередной раз напоминая, что те, которые мы считаем "арабскими", ничего общего с арабскими не имеют, а ввезены из Индии). Стрелкам придан раствор, максимально выгодный с точки зрения внешнего вида циферблата (той же логикой, кстати, пользуются все фотографы рекламных часовых съемок). Это, безусловно, самые настоящие часы. Но — часы в вольном пересказе.
Вот что человек из пустыни думает о нашем времени.
Во-первых, он с пониманием относится к нашей слабости. На часах есть стрелки и цифры. Таинственные иероглифы имитируют название марки, общими очертаниями надпись смахивает на Omega. И даже шишечка, обозначающая завод, щедро намечена.
Часы показывают точное время два раза в сутки. И не потому, что сломаны. А потому, что чаще и не надо. День начинается с рассветом. Солнце село — заканчивается. Общее движение дня понятно по длине отбрасываемых теней. Пять раз мусульман созывают на молитву, придавая дню окончательную внутреннюю упорядоченность.
Во-вторых, неизвестный мастер нас жалеет. Бедные бледнолицые, изможденные бессмысленной, беспощадной гонкой.
Согласитесь, есть разница между днем, который поделен на двадцать четыре части по шестьдесят минут, и днем, который поделен на пять частей, обозначаемых призывом муэдзина. Второй течет медленнее. Продавцы курят кальян за прилавком. Сидят на корточках или на крыльце. Наливают покупателям чай. Калякают о том о сем. А куда спешить? К вечеру? Он настанет без наших усилий. К могиле? Все там будем.
В сущности, эти безыскусные наивные часики ничем концептуально не отличаются от бравурно-роскошных, тяжко усыпанных бриллиантами "котлов" из бутика в торговом дворце Катара или Эмиратов. И то и то — не для того, чтобы измерять и показывать время. И то и то — часы, но с точки зрения вечности. Настоящей, понятной так, как это можно только на Востоке, испещренном следами всевозможных мертвых империй: мертвыми египетскими пирамидами, мертвыми театрами мертвых римских провинций, мертвыми храмами Петры, мертвыми особняками викторианской Англии. С точки зрения вечности часы — это не прибор и тем более не польза. Это просто красиво.