Глава компании "Вашъ финансовый попечитель" ВАСИЛИЙ БОЙКО, обвиняемый в мошенничестве с землями Рузского района Московской области и освобожденный под залог Верховным судом России, дал интервью корреспонденту "Ъ" ВЛАДИСЛАВУ Ъ-ТРИФОНОВУ. В своем уголовном преследовании предприниматель видит происки не конкурентов, а злых духов и бесов.
Василий Бойко был арестован 15 февраля 2007 года по обвинению в мошенничестве в особо крупном размере и легализации средств. Господина Бойко обвинили в том, что в 2002-2003 годах он подделал учредительные документы и завладел землями ряда совхозов в Рузском районе Подмосковья. Позже были задержаны другие фигуранты дела — сотрудники ВФП и чиновники Рузского района. 2 октября 2008 года Верховный суд выпустил господина Бойко под залог 50 млн руб., однако из СИЗО его не отпустили, так как следствие предъявило бизнесмену новые обвинения в мошенничестве с землей совхоза "Тучковский". 8 октября Тверской суд Москвы освободил Василия Бойко, признав новый арест безосновательным.
— Как чувствуете себя после полутора лет СИЗО?
— Конечно, заключение — это очень тяжелое испытание для любого человека, и, конечно, проблемы со здоровьем есть. А общее состояние нормальное. Один тот факт, что я каждый день после освобождения хожу в следственный комитет (следственный комитет при МВД расследует дело предпринимателя.— "Ъ"), как на работу, говорит, что я здоров. Я прихожу в следственный комитет к 9 часам утра, а ухожу в 7-8 вечера. И наверное, так будет в дальнейшем.
— О чем спрашивают следователи?
— О том же, что и в заключении. Следствие сейчас искусственно размножило целый ряд дел и предъявило мне однотипные обвинения о якобы состоявшихся хищениях земельных участков в Рузском районе. Дела отличаются лишь названием сельхозпредприятий, а вся фабула, вся канва одна и та же.
Если вспомнить историю дела, то в 2006 году следователь Бардин (руководитель следственной группы Дмитрий Бардин.— "Ъ") ходил в Генпрокуратуру, рассчитывая возбудить помимо дела по совхозу имени Доватора, еще два уголовных дела по сельхозпредприятию "Прогресс" и, по-моему, по "Космодемьянскому". Генпрокуратура ему отказала, дав указание все расследовать в рамках одного уголовного дела. Но он добился своего, и ситуация стала парадоксальной. Так вот, в деле, связанном с совхозом "Космодемьянский", с которыми я знакомлюсь, люди признаны потерпевшими весной--летом 2007 года, а само дело возбуждено в сентябре. То же самое с сельхозпредприятием "Тучковский" — дело возбуждено 20 февраля 2008 года, а постановление о признании потерпевшими бывших работников совхоза датировано летом 2007 года. То есть ребенок родился гораздо раньше, чем мама забеременела.
— Вас фактически обвиняют в том, что вы бесплатно, мошенническим путем завладели земельными участками в Рузском районе. Вы деньги совхозникам платили?
— Например, в "Тучковском" люди получали достаточно крупные суммы, порядка 200-250 тыс. рублей. Это август--сентябрь 2003 года, не сегодняшний день, надо сделать поправку на инфляцию, к тому же нередко паи семья продавала, а в семье как минимум два человека имели эти паи, то есть семья получала 400-500 тыс. рублей. А в Рузе тогда однокомнатная квартира стоила 300-350 тыс. рублей, в двухкомнатная — 400-500 тыс. То есть люди на деньги, которые они получали, могли купить приличное жилье. Ну и сейчас суммы в общем-то не маленькие. Аналогичные вещи были и в других совхозах, только там суммы разные, потому что это был конкурентный рынок. В "Тучковском" мы конкурировали с компанией "Нерль", и в результате конкурентной борьбы такая цена сложилась. А, допустим, в "Космодемьянском" сильной конкуренции не было, и в среднем люди получали по 52 тыс., ну кто-то по 80 тыс. рублей. И люди совершенно добровольно, сознательно продавали свои права (на землю.— "Ъ"). И никаких претензий к нам не имели.
— В вашем уголовном преследовании кто-то заинтересован?
— Не знаю, я искренне этого не понимаю. Классический случай — конкурент заказал конкурента — не наш. Потому что к моменту, когда возбуждено было уголовное дело, мы ни с кем особенно не конкурировали по Рузскому району. Ну и сейчас у нас нет никаких конкурентов. Мы вообще компания, которая всегда старалась договориться мирно. С той же "Нерлью" мы договорились, и не один раз, по разным совхозам.
— И все-таки у вас наверняка есть собственная версия происшедшего?
— Я могу рассказать версию, но она вам покажется странной. И может быть, вашим читателям то же... Когда человек переходит некую границу, то с ним начинают бороться уже не люди, а злые духи, бесы. Они борются, конечно, не в буквальном смысле, появляясь с рогами и копытами, они действуют через людей. Мне кажется, что те люди, которые изначально в Рузском районе начали клеветать на нас, они действовали не из человеческих, не из рациональных побуждений. Потому что из рациональных побуждений мы всегда со всеми договаривались, и мы нашли бы всегда разрешение ситуации. А эта активизация совпала с тем, что мы начали почти во всех школах района вводить курсы основ православной культуры. Наши сотрудники покупали учебники, договаривались с преподавателями. Мы помогали в восстановлении православных храмов, организовывали паломнические поездки, специальный автобус купили. Это, на мой взгляд, послужило неким катализатором того, что против нас пошла такая ярая клевета.
— Но вас обвиняют в мошенничестве, а не в том, что вы поддерживали православие.
— Суть обвинения в том, что мы обманули всех. И тех, кто получил 50 тыс. рублей, и тех, кто получил 200 тыс. и 400 тыс. рублей. Особенно комична ситуация, например, по делу "Октябрьского", там в самом постановлении о возбуждении уголовного дела говорится, что ущерб, нанесенный примерно 600 акционерам, составляет 60 млн рублей. Если разделить эту сумму, то это 100 тыс. рублей на человека. А паи мы покупали там как раз за 100 тыс. рублей. То есть ущерба нет. Но дело возбуждено, и я прохожу в нем как подозреваемый.
— Вы признаете свою вину?
— Я считаю, что следователи мои лучшие адвокаты. Я на суде уже заявил это. Они провели колоссальную работу, собрали большую доказательную базу, из которой вытекает, если объективно прочитать, полное отсутствие события преступления. И я надеюсь, что рано или поздно мы все-таки докажем отсутствие события преступления, и вот тогда мы совершенно спокойно будем заниматься бизнесом.
— Насколько вы контролируете свой бизнес?
— Я его совсем не контролирую. Потому что я сидел в тюрьме, а из тюрьмы контролировать невозможно. Но все работает, хотя были проблемы, в целом нормально.