В экспериментальной галерее "1.0" Центра современного искусства начала работать выставка московского художника Антона Ольшванга. Вниманию посетителей представлена инсталляция "Полиэфиры". Отрывшаяся без вернисажной шумихи, она, как представляется куратору галереи Владимиру Левашову, обращена в первую очередь к узкому кругу художников и критиков. Однако она будет интересна и непрофессионалу, поскольку посвящена экзистенциальным и общегуманитарным проблемам — проблемам Памяти и Смерти.
Антону Ольшвангу 29 лет. В 1988 году окончил Школу-студию МХАТ. Участник Группы Фурманного переулка, объединявшей в 1980-1990 гг. молодых художников альтернативного искусства. Ольшванг — один из редких на московской сцене художников, успешно использующих пластические возможности бросовых материалов (алюминия, свинца, керамики). Его персональные выставки прошли в Glasgow Sculpture Studio (1989), Storm Gallery, Амстердам (1992), Музее Кино (1993), Krings-Ernst Gallery, Кельн (1994), Государственном Русском музее (1994). Работы художника находятся в собрании Музея современного искусства "Царицыно", Музее современного искусства Авиньона, Коллекции Петера Людвига (Германия), частных коллекциях Бельгии, Италии, США, Нидерландов и Австрии.
Вид инсталляции — полированных панелей трельяжей и платяных шкафов с выгравированными на них портретами усопших (вымышленных персонажей), пожалуй, покоробит ревнителя морали шокирующим сочетанием эстетики бюро ритуальных услуг и мебельной фабрики. Он откажет художнику в праве совмещать столь различные сферы, нимало не задумываясь над тем, что в основе и того и другого вида индустрии (как это не кощунственно звучит по отношению к надгробным изображениям) — стереотип, стандарт, работа анонима. Этот эффект имперсонального творчества позволяет Антону Ольшвангу снять проблему авторства, самоустраниться. Он оставляет зрителя наедине со своеобразными ready made, приглашая его к размышлению над проблемами столь же абстрактными, сколь и конкретными, одновременно имеющими отношение к миру материальному и нематериальному, бытовому и трансцендентальному.
Прямое серьезное высказывание (например, как в данном случае — по поводу античной натурфилософии) в конце XX века, прошедшего под знаком дюшановских ready made и поп-артистской эстетикой банального, если не чревато провалом, то как минимум сопряжено с риском получить ироничную отповедь. Такова же участь и искреннего экспрессивного жеста. "Искусство невозможно после Освенцима",— в свое время вынес приговор Теодор Адорно. "Искусство — разве это серьезно?" — спрашивал Энди Уорхол. В сегодняшнем искусстве путь к сферам high может лежать лишь через зону low ("Высокое и низкое" — так называлась знаменитая нью-йоркская выставка).
К этой стратегии, по видимому, прибегает и Антон Ольшванг — романтик в московском постконцептуальном искусстве — убеждая зрителя ощутить за лаковым мебельным покрытием (полиэфирами) нематериальную субстанцию (эфир) — эфемерный образ-сграффито, моментально исчезающий под влажной тряпкой уборщицы, но вскоре появляющийся вновь. Более того — умножающийся в отражениях зеркальных трельяжей и полированных панелей. То есть явленный в своей нематериальности. Таким образом "стертая память" (как гофмановская память вещей об их владельцах) зримо восстанавливается, физический процесс отождествляется с художественной алхимией, сопряженной с естественными науками.
Интуиция художника, рождающая произведения искусства, подчас не исчерпывает всех потенциальных смыслов его творения. Нам неведомо, догадывался ли Ольшванг о том, что негативные изображения (такова уж техника надгробных сграффито) исчезают с полированных панелей, — которые в сущности покрыты не чем иным, как пленкой застывших токсинов, — при соприкосновении с живым дыханием. Наверное, по законам алхимии живое прикосновение несет смерть.
МИХАИЛ Ъ-БОДЕ
Выставка работает до 17 октября с 14 до 19.00 часов в среду, четверг, пятницу и субботу. Адрес: Б. Якиманка, 2/6, тел: (095) 238-69-05.