Две оперы, но не два отдельных спектакля — "Сельскую честь" Масканьи и "Паяцев" Леонкавалло — поставили в мадридском Teatro Real вместе. В этом принципиально ничего нового нет, обе оперы дают в один вечер сравнительно часто, благо и хронометраж позволяет, и стилистика двух хрестоматийных образчиков итальянского веризма близка, и даже магистральная тема у них по существу одна: ревность и ее крайние человекоубийственные формы. Но в этом случае режиссер Джанкарло дель Монако (кстати сказать, сын знаменитого итальянского тенора Марио дель Монако) пошел даже несколько дальше механического соединения двух произведений. Пролог к "Паяцам" предваряет в его версии "Сельскую честь", звуча как вступление к обеим операм. Более того, в этой видеозаписи создается впечатление, что одна опера плавно переходит в другую.
Может быть, все это смотрелось бы действительно органично, если б обе оперы и поставлены были одинаково. Но у дель Монако-младшего этот нон-стоп на деле сильно пробуксовывает именно из-за категорического различия постановочных решений. "Сельскую честь" режиссер пожелал увидеть как древнегреческую трагедию: ничего лишнего, никакого особого натурализма, строгость и лаконичность. На сцене, как следствие, громоздятся на фоне белого задника груды белых же "мраморных блоков" (больше похожих на гигантские куски пастилы), а все персонажи разодеты в черное (правда, под итальянских пейзан столетней давности). И так порядком давящая атмосфера оперы приобретает мрачно-ритуальный характер, и даже вместо радостного пасхального крестного хода показана скорбная процессия Великой пятницы. Совсем другое дело "Паяцы", где действие перенесено куда-то в начало 1960-х (фоном для представления служит увеличенный кадр из "Сладкой жизни" Феллини) и где все детали вроде грязной майки-"алкоголички" Канио упирают на трагедию приземленно-бытового толка.
Не первого сорта впечатление от стыковки двух этих решений, наверное, все-таки стоит проглотить молча, потому что музыкальная сторона в обоих случаях выглядит куда как обнадеживающим образом. Во-первых, есть адекватный, эффектный, расчетливо-цветистый оркестр под умным управлением маэстро Хесуса Лопеса Кобоса. Во-вторых, вокальные составы тоже без скидок хороши, хотя и в той и в другой опере есть по одному главному солисту, решительно вытягивающему всю драму на себя. В "Паяцах" в общем-то очень хороши и Недда в исполнении Марии Байо, и Тонио в исполнении Карло Гвельфи, но по глубине и массивности они все-таки проигрывают Канио Владимира Галузина. У русского "баритенора" и в гипнотизирующей игре, и особенно в темном, рокочущем голосе пульсирует не заурядный веристский накал страстей, а утробная трагедийная жуть. Однако главная фигура в "Сельской чести", которой оказывается Виолетта Урмана в партии Сантуццы, ему по крайней мере не уступает. К роскошному вокальному качеству партии, спетой полнокровно и мощно, она также добавляет тщательно вырисованный характер, на убедительности которого в общем-то все драматическое напряжение постановки и держится.
Mascagni: Cavalleria rusticana/Leoncavallo: Pagliacci (2 DVD)
Madrid Symphony Orchestra and Chorus, H. L. Coboz (Opus arte)
Bach: "Early Works"
Andreas Staier
(harmonia mundi)
Молодой Бах (в отличие, скажем, от "вечно молодого" Моцарта) — для нас, привыкших к образу маститого и сурового лейпцигского кантора, это чуть ли не оксюморон. В общем, отчасти знаменитый клавесинист Андреас Штайер с этим стереотипом и борется, исполняя клавирные произведения, созданные великим композитором в двадцать лет с небольшим. Разумеется, это не по-юношески гениальная музыка, но все же в этих сочинениях заметны именно юношеская динамичность, стремление к экспериментам и дух поиска. Сведущему и хорошо подготовленному слушателю эта подборка как раз и будет интересна мастерской "экскурсией", показывающей, как в зреющем стиле Баха преломлялись различные музыкальные влияния, актуальные во времена его юности. Что, впрочем, ничуть не должно отпугивать слушателя менее "продвинутого": все-таки не так много баховских исполнителей, интересных и симпатичных с первого аккорда, как Андреас Штайер, умеющий виртуозно сочетать вдохновенность и кропотливую интеллектуальную выделку, обезоруживающую ученость трактовок и ясную, живую красоту звука. Скорее французская по духу в смысле стилистики сюита BWV 818a у него получает захватывающую, почти театральную яркость. Изобретательности вариаций на тему хорала "O Gott, du frommer Gott" он будто бы удивляется и радуется вместе со слушателем, словно не замечая изнуряющих технических сложностей. В трех токкатах (BWV 912, 914 и 916) при всей темпераментности проявляется и отточенно-безукоризненная элегантность красиво решенной витиеватой шахматной задачи. Завершающее диск "Каприччо на отъезд возлюбленного брата" удивляет мягкой ироничностью, обнаруживающейся в этой обаятельной баховской безделице — музыка чуть насмешливо изображает трогательную сцену прощания, завершающуюся "отъездом дилижанса", фугой на тему сигнала почтового рожка. Как это часто бывает в случае записей Штайера, программа представляет еще и уникальный музыкальный инструмент, в данном случае — копию клавесина работы легендарного мастера Иеронимуса Альбрехта Хасса, богатые регистровые возможности которого используются щедро, решительно и все же с большим чувством такта.
Handel: Le cantate per il marchese Ruspoli
E. Galli, R.I nvernizzi; La Risonanza, F. Bonizzoni
(Glossa)
Снова композиторская юность, причем речь идет о прославленном баховском ровеснике, Генделе. В свои 22 он оказался в Риме, где молодого саксонца по-княжески принимали и заваливали заказами светские и церковные аристократы. Одним из них был маркиз Русполи, для домашних празднеств которого Гендель написал представленные здесь пять кантат для сопрано с инструментальным сопровождением. Все пять можно было назвать микрооперами — как из-за далеко не проходной значительности музыкального материала, так и из-за драматургичности, которая заявляет о себе почти во всех из них (самый яркий пример — "Покинутая Армида", своего рода набросок будущей Армиды из оперы "Ринальдо"). Инструментальное сопровождение также отличается нечастым для генделевских кантат богатством; в кантате "Диана-охотница" ансамбль даже дополняется трубой. Сопрано Эммануэля Галли (как и сменяющая ее в "Диане" Роберта Инверницци) оставляет желать совсем немного лучшего, но вот ансамбль La Risonanza удивляет пресной стерильностью своей игры.
Estampies & Dances Royales
Hesperion XXI, J. Savall
(Alia Vox)
Хотя средневековыми танцами слушателя теперь вряд ли удивишь, источников подлинных танцевальных мелодий средневековья на самом деле не так много. Из них, наверное, главный — французский "Королевский манускрипт" XIV века, содержащий запись восьми танцев, известных как королевские эстампи. Эти легендарные эстампи (вместе с несколькими близкими им танцевальными мелодиями) и исполняет здесь со своим ансамблем Hesperion XXI Жорди Саваль. Запись слегка отличается по духу от последних альбомов Жорди Саваля своей осмотрительностью и даже некоторым пуризмом. Испанский мэтр аутентизма, любящий трактовать средневековую музыку как смачный диалог культур, здесь более обычного сдержан в употреблении ориентальных "специй", да и сами танцы получают у него менее экстатический характер, чем можно было ожидать. Королевские эстампи и примкнувшие к ним пьесы звучат в целом размеренно, что называется, с воздухом и иногда не совсем танцевальной поэтичностью. Что не мешает в очередной раз оценить сыгранность, артистизм и вкус уникальной команды инструменталистов Саваля.