Долгая дорога к дюнам

побывал Геннадий Йозефавичус

Соссусвлей — эдакая визитная карточка Намибии, самый растиражированный образ этой страны. Название, может, вам ничего и не говорит, а вот картинка — красная дюна на фоне голубого неба — немедленно вызывает ассоциации. Эту дюну вы точно уже где-то видели. Как видели вы Ниагарский водопад, антарктический айсберг и гору Эверест. Собственно, многие в Намибию только за этими вот красными дюнами (на фоне голубого неба, конечно) и едут.

Впрочем, есть и другие варианты. Вот, к примеру, Анджелина Джоли и Брэд Питт. Не только на красные дюны полюбовались, но и свадьбу в Намибии сыграли, и детишек наусыновляли, и дом вблизи портового города Свакопмунд построили. Мне этот их дом даже пилот показал, когда мы с ним с Берега Скелетов в Соссусвлей летели. В Свакопмунде мы сделали остановку, заправились, подождали, пока пилоты других самолетов закончат розыгрыш мяча в регби (а играли они как раз на летном поле), и полетели над океаном, вдоль длинного пляжа, на котором стоят разные красивые дома, в том числе и Джоли с Питтом. Потом мы долго еще летели над нескончаемой вытянутой вдоль берега дюной, сползающей прямо в воду; над заливом, прозванным Сэндвичевым; над пляжами с потонувшими в песке остовами кораблей; над брошенными алмазными шахтами и лагерями старателей, пока наконец под брюхом самолета не показались первые красные дюны — Большой Папа и Большая Мама. И странные белые очень гладкие площадки, похожие на залитые катки. И змейка дороги, ползущая между расходящимися все дальше друг от друга красными дюнами.

А потом мы прилетели.

Самолет зашел на посадку, нас основательно тряхнуло вырвавшимся невесть откуда сквозняком, и юный пилот, пытающийся прибавить солидности бородкой, лихо посадил шестиместную Cessna на глиняную полосу. Пилот связался с лагерем, сообщил, что благодаря ветру, подгонявшему самолет, мы уже на месте, вынул коробку с сэндвичами и принялся жевать. В этот день ему еще надо было летать и летать.

Вскоре подъехал Land Rover, из которого выгрузилась моя смена — семья аккуратных немцев и богатая американка с сумкой Hermes. Мы обменялись сведениями о погоде, новые пассажиры заняли места в салоне и пристегнулись, Cessna, подпрыгнув на кочке, взлетела и взяла курс на Виндхук. А я загрузился во внедорожник и приготовился слушать. Водители же страшные болтуны. Все, кроме того, что попался мне в этот раз. Этот оказался удивительным молчуном, что чрезвычайно меня к нему расположило. Ничто, во всяком случае, не мешало любоваться неимоверными красотами места, куда меня занесло на этот раз: красные дюны на горизонте, горы (те самые, которые не дают пескам пустыни Намиб распространяться в глубь континента) позади, бесконечные плоские степи, покрытые пожелтевшей стерней, вокруг нас. Да, и то самое небо; даже не голубое — бирюзовое.

Довольно скоро мы доехали до места — до лагеря Little Kulala. Его белые бунгало выросли у нас на пути прямо из-под земли. Вернее, из-под песка. Как мираж. Тут, в пустыне, ко всему начинаешь относиться как к миражу, поэтому когда прямо посреди поля, которое где-то далеко впереди упирается в дюны, вдруг возникает группа белых домов, кажется — вот он, мираж, и есть. Но оказывается, не мираж, а Little Kulala, дизайнерская гостиница.

Мы подкатили к входу в главный дом, и у крыльца образовалась группа встречающих. Кто-то поволок мою сумку в один из домиков, другие поволокли меня в гостиную центральной усадьбы — знакомиться, подписывать бумаги (как везде в Африке, ты должен взять ответственность за последствия общения с дикой природой на себя), проводить рекогносцировку.

В первую очередь мне показали винный погреб. Потом домашнюю дюну, которую ветром приволокло к коммунальному бассейну. Затем библиотеку, игровую комнату (шахматы, покер и прочие интеллигентные развлечения), бар и, наконец, ресторан. Как и снаружи, внутри почти все оказалось белым — дощатый пол, потолок, стены, мебель. И все это нещадно сверкало на солнце. Двери и окна, отделяющие гостиную и ресторан от открытой террасы, вскоре после моего приезда прикрыли. Снаружи начиналась пыльная буря.

Потом я узнал, что такая буря (не пыльная вообще-то, а песчаная) бывает здесь ежедневно во второй половине дня. Ветер с океана сдувает со склонов красных дюн мириады песчинок и бросает на Little Kulala и окружающие ее степи. Не столь регулярно, но куда более эффектно дует ветер с противоположной, восточной стороны. Более сильный, он поднимается по утрам (уже не каждый день) и зашвыривает обратно на дюны снесенные западным ветром песчинки. Так тут все и происходит.

Тем временем прямо сквозь песчаную пелену меня повели в мой дом. В мой прекрасный дизайнерский дом.

За высоким забором, позволившим мне позже передвигаться по ту его сторону в весьма легкомысленном наряде нудиста, оказался дворик, вернее, обширная белая палуба, скрытая от глаз соседей и обслуги упомянутым забором и открытая в сторону пустыни — взорам страусов и антилоп. Часть палубы закрыта навесом с внушительных размеров угловым (тоже белым) диваном, на прожариваемой палящим солнцем половине — лежаки и небольшой бассейн с ледяной водой. Дальше дом — большое пространство со стеклянными стенами, еще одним диваном, огромной кроватью и ванной комнатой. При желании стены можно не закрывать шторами, и тогда на рассвете, не сходя с кровати, ты наблюдаешь за быстро меняющими цвет небом и дюнами. Впрочем, на кровати спать совсем не обязательно. Натурам романтическим предлагается ночевать на крыше дома, где стелется постель и где потолком служит небо со всеми его непривычными глазу южными звездами. Одно плохо — ночью в пустыне дико холодно, и спать надо под толстым пуховиком. Хотя чего же тут плохого, особенно если накануне ты посетил винный погреб. Трезвит и помогает забыть о дневной жаре, как на короткое время трезвит и остужает погружение в персональную ледяную купель.

Эта купель, кстати, весьма и весьма помогает. После обеда, когда ты возвращаешься из похода к красным дюнам (похода не пешего, но моторизованного) разгоряченный сверх меры и уставший, только ледяная вода да ледяное белое вино хоть как-то возвращают тебя к жизни. В этот поход выезжаешь с рассветом. Почему так рано? Во-первых, чтобы успеть захватить прохладное время суток и чтобы увидеть дюны в правильном состоянии — освещенными с одной стороны и черными с другой, с западной. Во-вторых, чтобы не толкаться на дюнах с тысячами других туристов. Дюны же находятся в национальном парке, и через несколько часов после восхода солнца, когда ворота парка открываются, дороги и гребни дюн успевают наводниться толпами страждущих. Достоинство Little Kulala (в этом смысле несомненное) как раз в том, что она находится на территории частной концессии, примыкающей к национальному парку. На границе концессии и парка — ворота, на воротах — замок, ключ от которого на связке у водителя. Вот и получается, что близость Little Kulala к дюнам Соссусвлей дает возможность не только любоваться ими прямо из кровати, но и заметно опережать конкурентов, желающих пройтись по гребню Большой Мамы.

Кстати, само слово "соссусвлей" сборное. На смеси языков дамара и африкаанс оно значит что-то типа "высохшего озера, находящегося там, где остановились потоки". Имеющиеся в виду потоки в сезон дождей текут по пустыне в сторону того места, у которого две череды дюн, выстроившихся как на линейке, смыкаются и образуют непреодолимую преграду для воды. Там потоки останавливаются, и на какое-то время у подножия Большой Мамы образуется озеро. Потом озеро высыхает, и на его месте остается принятая мною сверху, из самолета за каток ровная белая глиняная площадка, из которой то там, то сям торчат серые стволы высохших деревьев. Это и называется Соссусвлей. Чуть к югу вторая такая площадка, только до нее вода уже не доходит давно, лет 500, и она называется Дедвлей, где "дед" вполне однозначно указывает на неживой характер бывшего озера.

Эти озера, кстати, дали архитекторам идею Little Kulala: белые, словно утрамбованная высохшая глина, поверхности и серая, словно трупы умерших 500 лет назад деревьев, мебель.

В Little Kulala, конечно, уже побывали и Пол Аллен (партнер Билла Гейтса по Microsoft), и Ричард Бренсон (который Virgin Atlantic). Почему "конечно"? Да потому, что любят они Африку, и потому что особого выбора тут нет: все остальное либо заметно хуже, либо уж очень далеко от дюн. От красных дюн Соссусвлей.

Утром того дня, когда мне надо было улетать, дул тот самый восточный ветер. Мелкий песок заслонял солнце, а буря грозила помешать моему полету. Впрочем, на такие мелочи тут никто и никогда не обращает внимания. Cessna не только взлетела, но даже смогла подняться на такую высоту, где нас перестало швырять из стороны в сторону. Все закончилось благополучно, вот только дюны напоследок увидеть не удалось. Красные дюны были покрыты красным песчаным туманом.