Доигрались

Альбом "Российский акционизм 1990-2000" выпущен издательством WAM в кофетейбловом формате книжки с картинками для приятного разглядывания. Но от этих картинок кофейком можно и поперхнуться: что ни страница, то голые тела, матерные слова, кровь, пот и сперма. Летопись художественных безумств безумного десятилетия — от распада СССР до восшествия Владимира Путина — составлена критиком Андреем Ковалевым в сухом репортажном жанре: фото черно-белые, тексты структурированы как милицейские протоколы — дата, место происшествия, участники пофамильно, свидетельские показания и другие документы по тому или иному конкретному делу.

Количество этих "дел" изумляет — проведенных за эти десять лет разнообразных перформансов составителю удалось накопать целых 450! Так называемый русский акционизм не ограничивался знаменитой скандальной троицей Александр Бренер--Олег Кулик--Анатолий Осмоловский. Хотя, конечно, именно им принадлежат самые эффектные и отчаянные, обросшие легендами жесты — доллар, нарисованный на картине Малевича в музее в Амстердаме, "человек-собака", слово из трех букв на Красной площади. Но в этом массовом арт-психозе были и другие, неизвестные герои, в странные действия оказались вовлечены сотни людей. Некоторые перформансы были невинными проказами: художница Тобрелутс ходила по улицам в голубом парике, группа БОЛИ носила свои картины в зоопарк показывать зверям. Некоторые — гротескно эпатажны: художник Мавромати велел распять себя на кресте, а Император Вава (какие имена!) вырезал у себя ножиком на груди МММ, а кровь смешал с мороженым и съел. Иногда искусство было очень похоже на политические демонстрации, как картонная баррикада на Большой Никитской улице, сложенная к юбилею революции 1968 года; а иногда — на бытовое пьянство: художник Авдей Тер-Оганьян сознательно упился, чтобы иметь право назвать себя "объектом". В ковалевском реестре значатся и оккультные мистерии, и старомодные "живые картины", академисты и некрореалисты, "новые тупые" и старые умные концептуалисты. Чудили не только в Москве и Питере, но и в Екатеринбурге и Иерусалиме, в Берлине и Калининграде, Коктебеле и Брюсселе, в полях и на заброшенных стройках, в сквотах-мастерских и музеях, не говоря уже о галереях.

Выход перформанса в публичное пространство — на улицы и площади — стал главным художественным достижением десятилетия. Показателен анекдот из жизни, когда группа ЭТИ выложила своими телами то самое слово на Красной площади в 1991 году, старшие товарищи — группа "Мухомор" — обвинили юных коллег в плагиате: дескать, такую акцию они уже провели десятью годами раньше. Но не на площади, а на даче.

Как замечает Андрей Ковалев, "актуальщики" стали первыми массмедийными звездами — до появления настоящего шоу-бизнеса. Репортеры, охотившиеся за очередным экстравагантным персонажем, служили ему одновременно и личной охраной. Милиция тогда еще уважала журналистов. Как правило, артистичные нарушители спокойствия в ельцинскую эпоху отделывались ночью в кутузке и символическими штрафами.

Автор книги считает, что лояльность власти к арт-юродству и шутовству объяснялась тем, что власть сама была склонна к эксцентрике,— и возможно, лучшие перформансы принадлежат не Кулику с Осмоловским, а самому Борису Николаевичу Ельцину.

Сегодня эпоха, когда можно было выйти на Лобное место и вызвать, потрясая боксерскими перчатками, на поединок главу государства — и ничего бы не случилось,— кончилась. После нескольких уголовных дел, заведенных на художников, жанр, по крайней мере в своей публичной форме, себя исчерпал. Сегодня никто не разрешит Анатолию Осмоловскому пригнать подъемный кран к памятнику Маяковскому, чтобы забраться на плечо статуи поэта. Да он и сам не полезет. Отработанные в акционизме 90-х нахальные методы привлечения общественного внимания присвоены рекламщиками, пиарщиками и организаторами массовых шествий. А перформансом как чистым искусством остается заниматься только на даче, листая книжку "Российсий акционизм" как пособие по организации оригинальных экстремальных вечеринок.

М.: WAM, 2007