Венеция в одной отдельно взятой стране

открывала Екатерина Истомина

Макао — это особый административный регион Китая, бывшая португальская колония, бывшее гнездо китайской мафии, или же триады, а также нынешний китайский Лас-Вегас. Тем, кто решил побывать на Макао, нужно будет сначала долететь до Гонконга, потом доехать до порта, сесть на паром и час плыть до Макао. Если у вас русский паспорт, то вам потребуется виза в Макао, позаботиться о которой нужно еще в России. Вернее, нужна не собственно виза в паспорте, а специальный запрос, согласно которому пограничники в Макао поставят вам три штампа о въезде. Впрочем, те, кто летает по миру на собственном "Боинге", могут запросить в Макао посадку — здесь недавно открыли аэропорт и теперь обещают увеличить протяженность взлетно-посадочной полосы.

Макао — такое невероятно красивое, экзотическое слово. Слово красивое, но вот место какое-то несуразное. Раньше в Макао были португальцы, причем с откровенными миссионерскими целями. На острове приблизительно с XVI века заправлял орден иезуитов, братьев Иисуса. Иезуитов трудно назвать монахами в привычном понимании слова — это были религиозные политики. Они успели сделать кое-что: центр Макао (регион состоит из двух островов, один так и называется — Макао,— соединенных двумя длинными футуристическими мостами) подается в путеводителе как "старый милый португальский уголок". Однако те, кто надеется увидеть "кусочек старого Лиссабона", будут разочарованы. Китайская культура уже разъела все, что осталось от колонизаторов,— Макао был передан китайцам в 2000 году.

"Старый милый центр" Макао — это четыре отреставрированных двухэтажных строения, одна декоративная крепость с тремя ржавыми пушками и одна религиозная развалина — стена сгоревшего в 1835 году собора Святого Павла. Теперь под стеной устроена крипта с выставленными на показ берцовыми костями иезуитов и ветхими предметами культа вроде деревянных распятий и епископских шапок. На этих берцовых костях и пыльная шапках европейская часть Макао бесславным образом и заканчивается. Еще на Макао правостороннее движение — оно досталось от соседнего Гонконга — и два государственных языка, китайский и португальский. На последнем говорят всего 2 процента населения.

Жалкие европейские градостроительные крохи вписаны в стандартный китайский городской пейзаж — череду небоскребов, хромоногих и грязных, и трущоб с высохшими курильщиками опиума, детьми без штанов, запахами из всех углов и сомнительной едой, которая расставлена в плошках прямо на асфальте. Макао — это "город контрастов" в большей степени, нежели слепящий огнями, гигантский, финансовый, банковский, церемониальный красавец Гонконг, где еще можно найти ясные британские привычки.

Назойливая контрастность — свойство современной китайской культуры — заметна именно в таких состоятельных регионах. В прошлом году нам довелось побывать в городах-миллионниках промышленного северного Китая. Там с контрастами тяжело, жизнь тянется туго, зато равномерно. Какая-нибудь милая трущобка чередуется с шумным вещевым рынком или с мастерской по ремонту чего-нибудь механического или с продуктовой лавкой. И один, положим, чахлый небоскреб на всю округу. А в Макао, где трущобы разряжены высотными строениями, попадаются и магазины, где лаковая сумка Chanel, выпущенная в Париже ограниченным тиражом и разобранная по узким клиентским спискам, скучает на полке. Ее гламурные товарки — модели Hermes, Louis Vuitton, Prada, Gucci — грустны от своей неизбежной доступности. Стоит сказать продавцу: "Да вы торгуете фальшивками!" — так он быстро замашет на вас руками, а потом пригласит в подвал, где свалены в кучу все те же "шанели" с "эрмесами" и станет утверждать: "Да, мол, мэм все правильно поняла, там, наверху, дешевый фейк, но здесь весь товар настоящий, фабричный". Есть на этот счет анекдот. Каждый китаец в своей жизни должен успеть сделать три вещи: джинсы, кеды и магнитофон. Распространенность фальшивок приводит к тому, что китайцы теперь на аптеках пишут: "Лекарства. Никаких подделок". Друзья, спасибо, за честность.

Главное в Макао — это, конечно, казино. И игровых домов здесь очень много. В Китае запрещены азартные игры, между тем китайцы — одна из самых азартных наций в мире. Поэтому те счастливцы, кому как-то удалось обмануть недремлющее око Партии и пронырнуть на острова, отрываются в Макао на полную рулетку.

Местные казино — это тоже покрытые слоем пыли небоскребы, только одни тянутся вверх, а другие расползаются вширь. Внутри любых казино — муравейник. Наряженные в пух и прах (конечно, во все китайское) китайцы напирают на столы, обвиваются вокруг кресел и спинок стульев и чуть ли не висят на шторах и люстрах — лишь бы сделать ставку, урвать пучок местных денег. В Макао есть своя валюта — это некая патака, курс который почти соответствует гонконгскому доллару. Чад и угар немыслимые — курить и выпивать здесь не запрещено. Атмосфера подогревается заряженной на все мегабайты поп-музыкой: любимая певица — Бритни Спирс, а чаще всего крутят ее Toxic. Темнота, светомузыка, очень влажный воздух, едкий сигаретный дым, миазмы запекшегося, грязного моря, запахи крепкого спиртного и очень резкий запах от плохих, почти полностью сгнивших зубов (сколько раз мы наблюдали такое тотальное пренебрежение стоматологическими нормами у китайского народа). Добро пожаловать в ад. Делайте ставки.

Простые китайцы — это удивительные люди. Агрессивные, но добрые, щедрые и жадные, вредные и искренне желающие помочь, вороватые и чистосердечные. Простые китайцы никогда не выпендриваются. В этом их великая сила. Их нельзя победить. Сказали строить небоскреб, значит надо строить. Сказали лепить из глины статуэтки Мао Цзедуна, значит надо лепить. Сказали пельмени варить, утку запекать, лапшу хлебать, чай пить, значит надо все так сделать. Сказали — крути педали, крутим. Коллективная нация. Тем интереснее смотреть, как они играют в казино — ведь казино прославляет индивидуальный миг счастья. Как же поделиться с соседом выигрышем? Поэтому в казино они любят ходить маленькими группками по три-четыре человека. И часто они таятся от соседа, прижимая маленькой ладошкой цветную выигранную купюру, и сосед, в свою очередь, тоже таится от приятеля. Вот так рождается на наших глазах чувство собственности.

Для китайцев Макао — это рай. Для нас это ад, но со своими лакомыми адскими приманками. На местных улицах редко встретишь европейское лицо. Конечно, Китай — это не страна индивидуального туризма. И, что, может быть, самое интересное,— здесь, на экзотическом Макао, нет ничего экзотического. Ничего интересного. Ничего ценного в европейском смысле. Современная китайская культура вообще не настроена на производство ценностей, хоть сколько-нибудь протяженных во времени. Все здесь мимолетно, все скользит по поверхностям, по лейблам. Все — как целлулоидный шарик на пластмассовой рулетке.

Миллиардер из Лас-Вегаса Шелдон Адельсон, владелец компании Las Vegas Sands Corp., уже увековечен в памяти всего трудового китайского народа. Это очень пожилой и очень умный человек, основатель знаменитого игрового резорта The Venetian в Лас-Вегасе, открытого в 1999 году. Теперь мистер Адельсон построил третью по счету в мире Венецию. На Макао. Вот краткая история вопроса этого строительства: соседний с островом Макао остров Тайпа давно был забыт богом и китайцами. Болотистая, хилая местность, жижа вместо воды или почвы. Стояли какие-то жалкие небоскребы, где жили какие-то босяки. Три казино. Четыре ресторана. Три отеля. Словом, пустырь. И вот мистер Адельсон, чьи бизнес-проекты изучают в финансовых колледжах, решил три года назад заполнить этот пустырь. Он предложил построить на болоте отель, который стал бы самым большим отелем в Азии. Мистер Адельсон предложил многим храбрецам тендер на застройку. Многие храбрецы хотели взяться за работу, но, приехав на место, в ужасе бежали. Ведь строить нужно было в буквальном смысле на болоте. И тогда мистер Шелдон Адельсон, который никогда за 84 года своей жизни не тушевался перед трудностями, решил, что сделает все задуманное сам. И вот 28 августа 2007 года 1300 журналистов, прибывших из разных стран мира, принимали работу мастеров мистера Адельсона.

Этот отель действительно получился самым большим в Азии, но совсем не это грандиозное обстоятельство может привлечь сюда, в эти странные далекие края, любопытного человека. Мистер Адельсон (мечта которого — сделать из Макао настоящий, а не игрушечный Лас Вегас) сумел построить большее — Диснейленд для взрослых. Ему уже подражают — рядом с The Venetian уже заложили отель сети Four Seasons и еще несколько казино и отелей помельче.

Итак, центральная, тридцатиэтажная башня здания The Venetian насчитывает три тысячи номеров. Главный вход представляет собой полную копию венецианской площади Сан-Марко — в натуральную величину. То есть здесь есть башня Сан-Марко с пришлепанным крылатым львом Святого Марка. Вот Палаццо Дукале, дворец венецианских дожей. Вот часовая башня Торро Оролоджио со знаменитыми круглыми часами, на верху которой два голых мавра бьют в колокол. На площади водные каналы — в них гондолы (заказали в первой Венеции), в гондолах — гондольеры в тельняшках (выписали целую команду из Венеции номер один). Тема Венеции логично продолжается на третьем этаже отеля — здесь работает шопинг-молл под названием Grand Canal Shops. Итак, здесь "прорыли" Гранд-канал, напрудили туда воды (ее хватило бы на 10 олимпийских бассейнов — так ядовито пишет газета South China Morning Post), спустили на воду гондолы, в них гондольеры голосят известное "O Sole Mio!". На потолке шопинг-молла прикрепили "небо" — это голубое небо с нарисованными белыми облаками. В облаках можно заметить круглые дырки. В дырках спрятаны лампочки, которым положено изображать яркие венецианские звезды после семи вечера. Посетителю предлагается водная шопинг-прогулка — от бутика Mikimoto к бутику Piaget, далее со всеми остановками до бутиков Tiffany & Co., Montblanc и до Zara с Lacoste и с соседним с ними продуктовым магазином с очень недорогой "Вдовой Клико". Кстати, чтобы никто из посетителей вдруг не забыл, что он плавает не в дорогом бассейне в Турции, а в Венеции, на одной из площадок установили еще одну башню Торро Оролоджио — здесь часы и мавры, как заведено.

Те, кто покупки уже сделал, могут пойти и наконец отдохнуть в номерах. Стандартный номер — двухуровневый и просторный. Идти до номера от лифта где-то полчаса (журналистам подарили на открытие маленькие компасы). Две раздельные кровати с парчовыми балдахинами. Три хрустальных люстры. Ковры. Резное деревянное китайское панно на одной стене, на другой — типовая картина Каналетто, изображающая Венецию (всего было сделано 5000 копий). Мини-бар заурядный, room-service круглосуточный. Окна в номерах не открываются, есть версия — чтобы проигравшийся клиент не выкинулся.

Зато из окна видны масштабы, с которыми привык работать мистер Адельсон. В отельном комплексе есть выставочный центр (по площади — как ЦДХ на Крымском валу), здесь есть стадион, почти равный нашему "Олимпийскому",— и сюда в ближайшее время обещают перевести боксерские бои из Лас-Вегаса (кстати, братья Кличко уже побывали в отеле и он, как говорят, им понравился). Совсем скоро здесь будет театр с выступлениями "Цирк дю Солей" и множеством других игривых шоу. Ну и мелочь — десяток бизнес-центров, конференц-залов, десяток бассейнов, SPA-центры, сотня ресторанов на любой вкус и кошелек. Кстати, мы протестировали несколько и рекомендуем бар "Голубая лягушка", где бармены знают слово "водка", а также ресторан известной гонконгской гастрономической сети "Кафе деко". Главное в The Venetian — казино, и правда, оно получилось у мистера Адельсона самым большим в мире. Работает круглосуточно. Принимаются все главные валюты мира. Игрокам гарантируется безопасность.

Можно назвать этот резорт китчем. Он заслуживает того. Это китч. Однако очень ранним утром мы выглянули в наше неоткрывающееся и невымытое окно на 15 этаже. Низкие тучи полностью закрывали пустынную бухту с маленькими огоньками маяков. Башня Сан-Марко стояла почти в полном тумане, но за ней все же можно было увидеть неосвоенный морской берег, переходящий в болота. Было очевидно, что на берегу что-то строят — свалены тачки, большие кучи с песком, кирпичи вповалку. Бродский в "Набережной неисцелимых" описывает один случай — он увидел, как к Арсеналу пристал египетский корабль. Ну что такого? Но пришел час намаза — из корабля вдруг раздался голос муэдзина: "Алла! Акбар Алла! Акбар". "Крейсер вдруг обернулся Стамбулом в профиль. Мне показалось, что у меня на глазах вдруг сложилась карта или захлопнулась книга истории. По крайней мере, она сократилась на шесть веков",— так пишет Бродский.

Нечто подобное было и здесь. "Сложилась карта". Мы увидели на поверхности китайской утренней картинки неожиданную, тщетно искомую в этих широтах, глубину. Не мираж. Это было строительством той самой, невероятно единственной в мире Венеции — в свинцовых тучах, в тумане, в болотистой бухте. Строительство мучительное, дорогостоящее, с тухлым, зацветающим морем, маленькими огоньками маяков, перевернутыми строительными тачками и большими кучами песка. "История сократилась на шесть веков". Причем совершенно в другом месте.

www.venetianmacao.com