Дмитрий Быков, писатель:
— Пока нет, ведь трудно представить, что в фантастике можно усмотреть оскорбление какой-то личности или какого-то работника, хотя это тревожное событие, ведь книжный бизнес сегодня, пожалуй, единственный, куда цензура не добралась, а из прессы, ТВ острота давно ушла, и как раз в книжки. Так появились книги Доренко, Трегубовой, Астахова... С другой стороны, какие-то ограничения избавят нашу печать от сиюминутности, прямолинейности, и все будет уходить в подтекст. Возможно, так появится и новый Салтыков-Щедрин, и писатели начнут творить для вечности — тогда к ним уже не подкопаешься.
Александр Проханов, писатель:
— Нет. Мне даже жить не страшно — столько раз меня убивали. Я уверен, что против моего будущего романа будет возбуждено уголовное дело — спасибо новому законодательству об экстремизме, но мне и такой остракизм в радость.
Альфред Кох, предприниматель, писатель:
— Вы меня пугаете. Впрочем, все мои книжки об императоре Вильгельме и о Льве Николаевиче Толстом.
Сергей Доренко, писатель:
— Для себя я выбрал такой метод выражения своих мыслей, как шутка. Жду не дождусь, когда и шутки запретят. Своим поведением силовики подтверждают, что написано Астаховым. В Америке же, когда стали известны факты насилии в Абу-Грейб, Чейни строго осудил подчиненных. Нашим правоохранителям надо было поступить так же. Когда они начинали и занимались темными делами, им было плевать, напишут ли о них, а сейчас они беспокоятся о своей репутации.
Эдуард Краснянский, писатель, бывший член совета директоров банка "СБС-Агро":
— Пока нет, но опасность становится более ощутимой. Сейчас я как раз выпускаю новую книжку, и придется посмотреть внимательно, не оскорбляю ли я кого-нибудь, хотя я стараюсь вообще не оскорблять. Можно сказать, что кто-то дурак, а можно это показать. Теперь буду более внимательным, буду стараться негативные явления описывать более тонко.